Книга И про любовь тоже, страница 62 – Марина Болдова

Почему все закончилось?! Что он сделал не так?! Откуда появился этот, третий?! А он, Семен Руднев, вдруг стал лишним, ненужным, чужим…

Он уже сложил грязную посуду в посудомойку, как в кухню, подталкивая сонную Иришку в спину, вошла Лариса. Дочь молча подошла к нему, подставила щеку для поцелуя и тут же забралась на высокий стул у откидного узкого столика. Лара поставила перед ней миску с кукурузными хлопьями и кружку подогретого в микроволновке молока. С питанием ребенка его жена тоже особенно не заморачивалась. А Ольга, как он помнил, на завтрак готовила им с Игорем блинчики. Руднев с жалостью посмотрел на Иришу, но та поглощала еду быстро и с удовольствием.

— Сема, — услышал он. — Мы вчера не договорили. Найди время днем, нужно съездить к нотариусу, оформить разрешение на выезд Ирины. Она едет пока по туристической визе на год, после я ее привезу обратно. Ты не представляешь, как все сложно…

Он хотел сказать, что представляет очень даже, потому как изучил все требования давно, такая куча бумажек, что там отчеты оперативников, над которыми те корпят, — ерунда в сравнении. Но промолчал, лишь кивнул согласно. Ох, Лара, скрывала-то от него зачем? Помог бы, никаких препятствий чинить даже в мыслях не было. Откуда такое недоверие? Плохо он ее знал, свою жену, выходит. Вот в этом и упрекнуть хотел, когда вчера в кафе сидели. Но передумал.

— Я Иришку в школу отведу и в офис. Ближе к обеду созвонимся, хорошо? Только паспорт не забудь, прямо сейчас в карман положи, чтобы я видела. И давай, чтобы потом не было этих твоих «не могу» и «занят». Сделай хотя бы напоследок доброе дело — не подведи! — с досадой проговорила Лариса, а Семен только головой покачал. Были вчера еще сомнения — может, все же уговорить ее не спешить с отъездом, может, не все плохо у них? Сейчас же рад был, что не поддался слабости.

Лариса что-то выговаривала Ирише, та, по обыкновению, отмалчивалась. Семен только раз был на родительском собрании в школе, а слова классного руководителя о ней до сих пор помнил. Задели они его, слова эти. «Честно говоря, не понимаю я вашу девочку, даже побаиваюсь. Одноклассники тоже относятся с настороженностью. Ни с кем не дружит, но и не враждует. Просто есть класс, а есть — она, Ирина Руднева. У доски лишнего слова не вытянешь, ответы вроде правильные, но односложные. Если бы не письменные работы на твердые «пятерки», рекомендовала бы коррекционную школу. А сочинения какие продуманные пишет, зачитываюсь. И грамотность на уровне. Поговорите с Ирой или к психологу сводите. Причина какая-то должна быть для такой… отрешенности от социума!» — сказала она, с сочувствием глядя на него, «фигурирующего» в свидетельстве о рождении Ирины в качестве отца. Он слово в слово передал сказанное Ларисе, но та отмахнулась — мол, отключу пару раз интернет, заговорит и на уроке, и с одноклассниками. Главное — не дура у них дочь, просто интроверт по натуре. Руднев малодушно согласился, даже не попытавшись поговорить с Иришкой.

Сколько дней в году он был для нее отцом — по пальцем пересчитать. Жалел девочку, но полюбить так и не смог. За работой и усталостью прятал эту нелюбовь, а Иришка все понимала. Нет, все плохо у них в семье, точно… Звонок из клиники застал его уже за рулем. Развернувшись на светофоре, Руднев поспешил туда — Никита Смоленко пришел в себя после наркоза.