Книга Французское наследство, страница 46 – Дарья Булатникова

Только Юленьку он любил и лелеял. Но когда она стала подростком, критично, как водится, настроенным к взрослым, и безжалостно назвала отца неудачником, любовь трансформировалась в удивление и негодование. Оказалось, он вырастил неблагодарное существо, не понимающее и презирающее его! А ведь он пожертвовал всем ради дочери!

Вот и получилось, что в одной квартире теперь живут три практически чужих друг другу человека. Сергей творит и общается в своей котельной. Юля учится в колледже и проводит всё свободное время в компаниях сверстников. А Валентина живет сценой.

— Неужели только сценой? — поддела её Лёлька. — Не может у такой эффектной бабы не быть соответствующих мужиков.

— Не может! — с готовностью мотнула головой Валентина, неожиданно громко икнула и захихикала.

После этого она, явно стремясь поднять акции в глазах заезжей штучки, стала выкладывать сведения про своих хахалей. Из её слов следовало, что самые богатые и именитые горожане, включая самого мэра и чуть ли не губернатора, а также заезжие звезды эстрады и политики сходили с ума по выдающейся актрисе Валентине Соболь, осыпали её цветами, драгоценностями и прочими благами. Странно, куда же девались все эти ценные подарки? Уж музыкальный-то центр и новый диван могла бы прикупить, продав хотя бы одно упомянутое колечко с бриллиантом… Лёлькины размышления прервала патетическая фраза:

— Да вот не далее, как вчера из-за меня погиб несчастный Виталий. Может, слыхала?

— Что-то такое по телевизору промелькнуло, — осторожно промолвила она. Вроде зарезали одного коммерсанта.

— Коммерсанта! — фыркнула Валентина. — Виташа был умнейшим и интеллигентнейшим человеком. Денег — не сосчитать! Предлагал мне переселиться к нему на Лазурный берег. У него ведь вилла в Ницце! А тут он торчал только из-за любви ко мне. На каждом спектакле сидел в ложе бенуар с букетом орхидей. А уж после спектакля… — с этими словами она вылила остаток коньяка в рюмку и погрозила ей пальцем. Потом широким жестом выплеснула его себе в рот и продолжила:

— И какая-то сволочь не смогла пережить моего счастья… Зарезали бедного.

— А я слышала, что его, вроде бы, убили в квартире какой-то женщины, — пробормотала Лёлька, потрясенная пьяным полетом воображения актрисы.

— Да, от отчаяния он пошел к одной гадалке, чтобы она ему сказала, отвеч-ч-чу ли я на его ч-ч-чувства… — язык Валентины уже заплетался и, кажется, начал цепляться за зубы. — И тут его и…

Она внезапно замолчала, потом откинулась на спинку кресла и почти весело произнесла:

— Ну и что мне т-т-теперь делать? Плакать? Нет уж, не д-д-дождетесь! — она снова погрозила теперь уже пустой рюмке и неожиданно добавила: — И все-таки я дура… Редкая д-д-дура! И почему я тогда за Сережку выскоч-ч-чила, а не за Виташу?.. Не знала бы теперь заб-бот!..

Лёльку страшно заинтриговала последняя фраза, но все попытки выведать какие-либо подробности не удались — Валентина опять принялась, запинаясь и повторяясь, перечислять своих амантов. При этом она забиралась в отношении их статуса все выше и выше. Когда она громким надрывным шепотом сообщила, что июньской ночью нюхала в кустах жасмин с самим… ну, самым-самым… ну ведь знаешь…, Лёлька поняла, что ничего интересного больше из этого пьяного бреда не выудит. Провожаемая пошатывающейся и цепляющейся за углы, хозяйкой, она быстренько оделась и захлопнула за собой дверь.