Книга Королевы бандитов, страница 201 – Парини Шрофф

Не дожидаясь очередной реплики свекрови, она направилась в коридор, постучала в дверь и услышала мычание, означавшее приглашение войти. Гита вошла и закрыла за собой створку. Рядом с кроватью стоял деревянный стул с резной спинкой. Она села, положив сумку на колени, и достала большой конверт из плотной бумаги, который выбрала специально, чтобы документы не помялись.

– Ты выглядишь лучше, – солгала она.

Собственно, долг требовал, чтобы она заговорила первой – ведь это ее пуля разнесла Рамешу нижнюю челюсть и проделала дыру в языке, так что теперь он не мог ни говорить, ни нормально жевать. Ветеринар, вызванный Бада-Бхаем, раненому скорее навредил, чем помог, но потом нормальные врачи сделали свое дело и пообещали, что через пару лет двигательная способность челюсти улучшится. Вынужденная жидкая диета – на столике у кровати стояли стеклянная бутылка и чашка – не должна была причинять ему особых неудобств. Рамеш потерял зубы – Гита видела их после выстрела на полу у себя дома, – но сейчас это не было заметно, поскольку он не мог открыть рот шире, чем на полдюйма.

– Бада-Бхай передает тебе привет. – Когда Рамеш повернул к ней голову, она добавила: – Ну, не только привет. Он прислал тебе новую порцию. Знаешь, он отказался от клички «Би-Би» – говорит, она все-таки неоднозначная, и ему надоела путаница. – Гита достала из сумки несколько прозрачных пакетов с жидкостью и положила их рядом с чашкой и бутылкой. – Кстати, нам одобрили увеличение кредитов. А еще Чинту представил нас с Фарах новой клиентуре. Мне не особенно нравится, что это в основном его громилы, но Фарах говорит, деньги не пахнут, и я думаю, она права. По крайней мере, от его разбодяженной тхарры больше никто не ослепнет. Благодаря тебе. Приятно, наверное, чувствовать, что ты сделал что-то хорошее, да? О, не надо так надувать губки. Что бы тебе еще такое рассказать?.. А, помнишь Бандита, моего пса? Так вот оказалось, что он не Бандит, а Бандитка! Ну, то есть не он, а она. Мне все это время как-то в голову не приходило проверить, представляешь? И я до сих пор по привычке говорю ему, то есть ей «хороший мальчик». Ну да ничего, как-нибудь перестроюсь. Да что это я все о своем болтаю? – кашлянула Гита. – Как у тебя дела?

Рамеш похлопал ладонями по кровати в поисках планшета с прикрепленным листом бумаги и карандашом. Цвет лица у него казался более желтым, чем в предыдущий раз, когда она его видела.

«Еще слепой», – криво написал он на листе.

– Может, пройдет, – сказала Гита и встряхнула бутылку, чтобы он услышал бульканье и понял, что она имеет в виду. – Если перестанешь пить.

«Нет смысла», – прочитала она и вздохнула:

– Чинту говорит, он окончательно откорректирует пропорцию в зависимости от того, вернется к тебе зрение или нет, а пока его лаборанты просто экспериментируют, поэтому ты должен продолжать тестировать тхарру. Ты же понимаешь, что тебя это убивает?

«Недостаточно быстро».

– Ну, тогда ладно, это твой выбор. Я не против того, чтобы стать вдовой, как ты знаешь. Но матушка твоя уже из сил выбивается. Выглядит совсем измотанной. Полагаю, она все еще уверена, что тебя подстрелили какие-то бандиты за долги?

Рамеш не пошевелился. Сморщенный шрам на его щеке остался в том месте, где вышла пуля, а подбородок сходился с верхней челюстью неровно, как криво застегнутые через пуговицу края рубашки. Конечно же Гита порой задумывалась, жалеет ли она о том, что выстрелила в него, должна ли испытывать угрызения совести от того, что причинила другому человеку столько боли, особенно если учесть, что когда-то она этого человека любила. Любовь прошла, нет смысла отрицать. Но бывает так, что воспоминания о любви сильнее, чем сама любовь. Совсем небольшой период времени, который лишь казался долгим, Рамеш был для нее целым миром. Но теперь ее мир несоизмеримо расширился. Так что пусть сожаления, решила она, будут уделом Рамеша, и только его. Для нее жалеть о чем-то, связанном с ним, – все равно что носить воду в ступе. К тому же у нее были поводы для сожалений поважнее, к примеру время, потерянное ими с Салони.