Онлайн книга «Пиковый туз»
|
С первой возникла неудача. Чиркнул слишком сильно и тонкая палочка сломалась пополам. В руке осталась бесполезная щепка. Та-а-ак. Спокойнее… Вторую зажигал с осторожностью, но головка оказалась хлипкой и улетела по широкой дуге, прожигая яркий след – точь-точь падающая звезда. Хоть желание загадывай. Последняя спичка скользнула по наждаку со странным звуком, будто кто-то издевательски хихикает, прикрывая рот подушкой. Да что ж такое?! Сыщик ощупал полустертый шарик – есть еще комочек фосфора. Он прижал палочку боком к шершавой поверхности, надавил сверху ногтем для надежности. И перестал дышать. Тщ-щ-щи-и-их-х-х! Красный фосфор фыркнул, воспламеняя бертолетову соль, смешанную с серой. Огонь вздулся с одной стороны, будто флюс на щеке. Мармеладов покрутил спичку, опуская головку вниз. На фитиле свечи заплясал миниатюрный скоморох, дразнясь и меняя цвет. За первой искрой поспешили другие, сливаясь воедино. Настоящее чудо света. Ни в чем не уступит Ростральным колоннам или Александрийскому маяку! Люди редко радуются простым вещам, тем, что сопровождают с древних времен – хлебу, воде, огню… Мы не замечаем их в погоне за сотнями тысяч разнообразных богатств и сокровищ, с жадностью нагребая сундуки, чтоб аж крышка не закрывалась. Но стоит жизни повиснуть на тончайшем волоске, на паутинке крошечной, – в пустыне, заснеженной тайге или в таком вот каземате, – в этот миг начинаешь понимать: полные карманы ассигнаций не спасут. Их нельзя есть или пить, они не согреют и не осветят дорогу. Стоит ли разменивать жизнь на золотой дым? Довольствуйся малым. «Кому мало малого, тому мало всего. А кто умеет жить на хлебе и воде, тот в наслаждении поспорит с самим Зевсом!» Удивительное свойство памяти: Эпикур вспомнился вроде не к месту, – чем поможет философ, покрытый мхом двух тысяч лет? – но его бессмертные мысли оказались весьма кстати. «Настоящее наслаждение – это отсутствие боли. Представь: после долгого мучения боль отпускает тебя и бывает мгновение несказанного блаженства! Его не сравнить ни с наслаждением вином, ни с наслаждением женщиной, ни с каким-либо иным». Устремись к покою, – нашептывал призрак древнего грека; или то был внутренний голос? – к тому самому, серенькому и невзрачному, что был у тебя неделю назад. Брось это следствие, поезжай в деревню, возделывай сад или пиши критики, сидя на красивом холме. Вздор. Мармеладов знал: пока извращенцы и убийцы разгуливают на свободе, покоя не будет. Сердце истечет кровью, душа обратится в пепел, если отступить и убежать, как скулящая шавка… Но это еще надо исхитриться убежать. Сыщик мысленно спорил с Эпикуром, а сам осматривал стены. Гладкие, крепкие… Не почудилось же ему отъезжающее зеркало, четко очерченный квадрат на фоне лавандовых обоев. Но изнутри деревянные панели плотно подогнаны друг к другу, ни малейшей щели не видно. Сколько ни налегал плечом, стены не поддавались. Окна? Второй этаж, высоко, но попробовать сползти, цепляясь за лепнину и плющ. Бордовая портьера легко отъехала в сторону, открывая вид на заброшенный фонтан. Через двойную решетку, вмурованную в стену. Такую и за час не сковырнешь. А часа у него нет, в любую минуту заявятся… Сколько их будет? Чем вооружены? Гвоздь в кармане бессилен против винтовок и сабель. |