Книга Гремучий студень, страница 19 – Стасс Бабицкий

— Презабавный случай был, — продолжал почтмейстер. — В минувшем феврале, помните, морозы трещали такие, аж птицы на лету падали замертво? Один мой бродильщик зашел в кабак, выпить водки. Смотрит, там знакомый дворник — за той же надобностью, значит. Согреться. Почтальон и говорит: «Ты же, мил-человек, у Голицына служишь?» — «Служу-с!» — «А снесешь письмо Екатерине Федоровне?» — «Отчего же не снести…»

Мармеладов тоже пребывал в задумчивости, но по другому поводу. Нельзя сказать, что его не трогали страдания ограбленного директора, но загадка с актером Столетовым занимала сыщика гораздо сильнее. Митю он почти не слушал, но того не смущало отсутствие внимания со стороны приятеля:

— А теперь смотрите-ка, в чем коллизия. Напутал почтарь. Дворник служил не в усадьбе княжеской, а в доходном доме, который по старой привычке тоже голицынским прозывается. И там тоже, — забавное совпадение, — проживала Екатерина Федоровна, из мещан. Дамочка ушлая, хозяйка веселого дома в Марьиной Роще. Прочитала она письмо, понимая французский язык через слово, но уяснила достаточно: некий amant припоминает княгине их мимолетную любовную связь, которую надеется продолжить по приезде в Москву. Другая бы похихикала сама или с подругами, и забыла. Но эта отправилась прямиком в дом Голицыных, к той самой Екатерине Федоровне…

Назревающая пикантность истории привлекла не только Шубина, который по этому случаю вынырнул из пучины тоски, — извозчики за соседним столом притихли, вслушиваясь в каждое митино слово. Довольный рассказчик подкрутил ус и возвысил голос.

— Запросила тысячу рублей, а не то, говорит, снесу письмо вашему супругу. Княгиня в слезы — нет таких денег. Потом сняла подвеску сапфировую: «это, говорит, подарок другого любовника, он три тысячи стоит, но мое честное имя еще дороже». И тут же письмо в камине сожгла.

Восхищенные слушатели зашептались. Обсуждали коварство женщин, но это в меньшей степени. Куда серьезнее впечатляли сумасшедшие деньги, которые глупые дворяне готовы платить за драгоценности или, уж тем более, за какое-то честное имя. Но все сходились в мысли, что жилице доходного дома сказочно повезло.

— Я эту историю знаю, — объяснил почтмейстер, — из самых первых уст. Княгиня в тот же день приезжала в почтовую контору со скандалом. Ругалась, как сапожник, потом плакала долго. Так по словечку из нее и вытянул… Почтальон, без всякого сомнения, свинья. Но если посмотреть с другой стороны: ходит он по двенадцать часов в день, при любой погоде — дождь или снег, кого волнует? — а получает за это копейки. За десять жизней не заработает те три тысячи, которые княгиня отдала, чтоб стыд свой прикрыть…

— Вы, Дмитрий Федорович, социалист! — прыснул в кулак Шубин. — Мир хижинам, война дворцам, так что ли понимать?

— Придумаете тоже, Иван Лукич! Я вам тут байку сказываю, чтобы повеселить, а вы на политику переводите… Нету в том никакого социализма. Почтальону я врезал по морде, потому что адресата перепутал, но выгонять со службы не стал — хотя и свинья, но детей у него трое, кто кормить будет?! А княгине дал совет впредь для любовной переписки использовать лишь надежных посыльных, чтобы больше конфузов не случалось. А то находятся клеветники, фельетоны пишут про утерянные по дороге бандерольки и прочую напраслину на почту российскую возводят…