Книга Все началось с развода, страница 108 – Анна Томченко

А сейчас были встречи, о которых мало кто знал, и это школьное пирожное, которое я пекла только для него.

Были скандалы, были смешные моменты, была какая-то упоительная радость.

Один раз даже был жуткий гром среди ясного неба, когда в шестнадцать лет Лена вдруг сказала, что поедет учиться в штаты, и тогда мне казалось то, что наш нейтралитет вот вот рухнет, потому что Альберт был так не в себе от злости, что, залетев ко мне в квартиру, взмахивал руками и рассказывал о том, какие эти молодые, безответственные. Вот поедет она в эти штаты, её там обязательно изнасилуют, продадут в рабство и вообще, и вообще она маленькая!

Но она все-таки улетела в восемнадцать лет в Америку. И тогда мы словно впервые знакомые потихоньку с Альбертом начали сходиться ещё сильнее. Он переехал ко мне. Смотрел на город с высоты многоэтажки, качал головой, возмущался, что нет его елей. А ели остались в проданном доме.

И в одну из безумно долгих ночей звучали самые важные слова.

— Я не достоин тебя, я не достоин даже этого времени, которое у нас сейчас есть.

Я путалась пальцами в его волосах и вдыхала его запах горячей, напитанной солнцем кожи, немного лимона и морской воды.

— Я тебе всю жизнь испоганил, я себе всю жизнь испоганил, все вокруг меня стали несчастные. А ты нашла в себе силы... И простила.

— Я тебя не простила, — честно призналась я, касаясь губами его уха, — я тебя приняла. Я тебя поняла. Тебе слишком важно было, чтобы я тебя любила горячо, страстно, жадно, именно жадно. Я так не умела, я не знала, как это. И не надо поэтому говорить о прощении.

— Но я хочу всю оставшуюся жизнь простоять перед тобой на коленях и молить только об одном.

— Не моли, не надо, у нас не так много времени осталось для того, чтобы тратить его на такие глупости, как вина и обида, пожалуйста, я тебя прошу.

Я не могла без него. Точнее, могла, но мне было больно. А с ним даже после предательства, даже после ребёнка мне было меньше больно, чем вообще без него. И кто-то скажет, что цена любого прощения это всегда самые страшные и жуткие сомнения. И, наверное, я могла бы подтвердить это. Только почему-то после того, что у нас с Альбертом было, я не сомневалась.

Он изменил. Я была свободной. Мы сравняли счёт, обнулили жизнь и жили её так, как могли, в тех реалиях и теми картами играли, которые раздала судьба.

— Алёна, Аленочка, Аленочка моя. А я правда, тогда, я...правда тогда все сделал, да?

Я хохотала, обнимая его, потому что сама давным давно забыла про историю вынесенных ворот и про разбитую лампу.

— Дурак такой. Ты вроде такой у меня умный, серьёзный, страшный мужик, а такой дурак, ничего ты не сделал. Не смог бы. Точно знаю, что не смог, потому что, если бы думала, что смог. я бы не пошла тебя останавливать.

Он зарывался в мои волосы. Дышал тяжело, прижимал к себе. И был болезненно нежен, так что прям до дрожи. Так что казалось, у нас одно сердце на двоих. И так что как будто бы наши вены сплетены навсегда и навечно.

— Я тебя не предам больше никогда, никогда. Слышишь, Аленочка?

И он не соврал, он не предал. А я всем лгала, когда говорила, что смогу без него.

Не смогла.

Ведь любила вопреки.

Конец.

Послесловие.

Бар был дорогим, блестели неоновые вывески, танцевали девочки в откровенном

мини, я шатался между столиками. И пристально обводил взглядом всех