Книга Миллиарды Арсена Люпена, страница 139 – Морис Леблан

Сперва он отодвинул папки, лежавшие на верхней полке, затем те, что лежали на средней, и наконец пошарил рукой в самой глубине сейфа. Со второй попытки он достал оттуда довольно большой голубой футляр, который, по-видимому, и был предметом его поисков.

По-прежнему стоя на коленях, он слегка повернулся к окну, чтобы лучше разглядеть свою добычу, и благодаря этому Рауль не упустил ни единого его движения.

Крышка была снята. В голубом футляре оказалось полдюжины бриллиантов, которые молодой человек не спеша, один за другим, рассматривал, а затем так же хладнокровно поочередно опускал в карман.

Вот это-то хладнокровие и удивляло Рауля больше всего. Оно доказывало, что дело было так хорошо подготовлено, нужные сведения так тщательно собраны, а все необходимые меры предприняты, что Фелисьен мог действовать, нисколько не боясь. Он даже не прислушивался к звукам во дворе и в доме, явно зная, что в этот час ему ничего не угрожает.

«Сделать ребенка вором…» – приказала графиня Калиостро. Если Фелисьен и был тем самым ребенком, то можно сказать, что ее приказ выполнен. Фелисьен воровал. Фелисьен грабил. И с каким мастерством! Ни одного лишнего движения. Хладнокровие, метод, анализ. Сам Арсен Люпен не справился бы лучше.

Когда футляр опустел, Фелисьен убедился, что в нем нет второго дна, а также в том, что на нижней полке сейфа нет ничего, кроме папок, и начал запирать сейф.

Желая избегнуть встречи с молодым человеком, Рауль проскользнул в гардеробную и спрятался за висевшими там пальто. Фелисьен ничего не заметил и удалился, так и не заподозрив, что за ним могли наблюдать.

Он пересек двор, вышел и запер снаружи дверь в стене на первый ключ, а внутреннюю задвижку – на второй. И тогда Рауль вернулся в комнату. Уверенность, которую излучал Фелисьен, была настолько глубокой, что передалась и ему, так что он, сохраняя это приятное ощущение, удобно устроился в кресле, дабы спокойно поразмыслить.

«Сделать ребенка вором…» Желание графини было исполнено. Фелисьен воровал, и воровал прямо на глазах своего отца. Какая чудовищная месть! «Да, чудовищная, – сказал себе Рауль, – если он действительно мой сын. Но могу ли я допустить, чтобы мой отпрыск был вором? Ну же, Люпен, зачем себя обманывать? Тебя никто не слышит. Тебе нет нужды разыгрывать спектакль поруганной чести. Признайся: если бы в глубине души ты хоть одну секунду верил, что этот заурядный жулик – твой сын, разве не было бы это для тебя хуже смерти? Однако ты нимало не страдал, глядя на Фелисьена, устроившего кражу со взломом. Значит, Фелисьен – не твой сын. Это так же ясно, как дважды два четыре, и я бросаю вызов каждому, кто станет утверждать обратное. Решительно, дружище Фелисьен, с каждым разом ты падаешь все ниже! Впрочем, можешь развлекаться так и дальше, мне все равно!»

И он прибавил вслух:

– А теперь можно задать себе вопрос по-другому…

Но Рауль не стал ни о чем себя спрашивать. У него были занятия поважнее, чем пустое умствование. Ему предстояло обыскать все ящики письменного стола.

Аккуратно вскрыв замки, чтобы порыться в содержимом ящиков, он подумал с иронией, что не испытывает сейчас к ремеслу грабителя того отвращения, которое охватило его, когда ограбление совершал другой.

В этом деле главным было – добиться успеха. И Рауль его добился. То, что он обнаружил, вознаградило его за старания, и притом весьма щедро.