Книга Миллиарды Арсена Люпена, страница 14 – Морис Леблан

– Господин инспектор требует большего, Максим, – сварливым голосом вмешалась мадам д’Отрей. – Он хочет знать, где ты был сегодня ночью, когда в Гарше произошло убийство.

– Что это значит?! – Барон даже привстал от изумления.

Виктор достал серую каскетку:

– Эта каскетка украшала голову нападавшего, а потом он перебросил ее через соседний забор. Сегодня утром мадам д’Отрей сказала мне, что она принадлежит вам.

– Точнее, принадлежала, – поправил барон. – Она ведь валялась в шкафу в прихожей, не так ли, Габриэль? – обратился он к жене.

– Да, я положила ее туда недели две назад.

– А неделю назад я выбросил ее в бак с мусором, вместе со старым шарфом, съеденным молью. Наверное, ее подобрал какой-то бродяга.

– Вечером, во вторник и в среду, когда вы выходили на прогулку, вокруг дома папаши Леско кружили какие-то два типа, один из которых был в этой каскетке.

– У меня болела голова, и я вышел подышать, но отправился в другую сторону.

– Куда?

– По дороге в Сен-Клу.

– Вы кого-нибудь встретили?

– Возможно. Я не обратил внимания.

– А вчера вечером, в четверг, во сколько вы вернулись домой?

– В одиннадцать часов; я ужинал в Париже. Моя жена уже спала.

– Как говорит мадам, вы перекинулись парой слов.

– Ты уверена, Габриэль? Я уж и не помню.

– Ну как же! – настаивала она, подойдя к нему. – Вспомни… ты еще поцеловал меня. Однако то, что я у тебя потом спросила, не предназначено для ушей этого господина. Ах, до чего же глупо!..

Черты ее лица заострились, тяжелые щеки еще больше покраснели.

– Месье выполняет свой долг, Габриэль, – проговорил барон. – И у меня нет никаких оснований не помогать ему. Вы хотите знать, в котором часу я ушел сегодня утром? Около шести.

– Вы сели в поезд?

– Да.

– Однако никто из железнодорожников вас не видел.

– Я опоздал. Поезд только что ушел. В таких случаях я иду пешком до станции Севр, путь занимает двадцать пять минут. А мой сезонный билет позволяет мне сесть на поезд там, где захочу.

– На той станции вас знают?

– Не так хорошо, как здесь, к тому же там гораздо больше пассажиров. Но в купе я был один.

Он отвечал сразу, не раздумывая. Его четкие реплики отличались краткостью и укладывались в такую логичную систему защиты, что к ней, в сущности, невозможно было придраться… По крайней мере, если принять сказанное им за правду.

– Не могли бы вы, месье, завтра поехать со мной в Париж? – спросил Виктор. – Там мы встретимся с теми людьми, с которыми вы вчера вечером обедали и кого видели сегодня.

Едва он договорил, как Габриэль д’Отрей, явно донельзя возмущенная, буквально подскочила к нему. Вспомнив про удар, нанесенный ею месье Жерому, Виктор чуть не расхохотался: вид у дамы и впрямь был презабавнейший. Вытянув руку в направлении стены, где висела картинка с религиозным сюжетом, она воскликнула:

– Клянусь своим вечным спасением, мой муж говорит правду!..

Мысль принести клятву относительно предмета столь ничтожного тут же показалась ей неприемлемой, так что она ограничилась тем, что перекрестилась, прошептала несколько нежных и страстных слов супругу, обняла его и вышла из комнаты.

Мужчины остались стоять друг напротив друга. Барон молчал; Виктор с изумлением заметил, что щеки его собеседника, такого спокойного и безмятежного, покрыты слоем румян, как у женщины. А потом обратил внимание на необычайно усталый взгляд, черные круги вокруг глаз и рот с опустившимися уголками. Какая разительная перемена и какая быстрая!