Книга Полиция на похоронах, страница 68 – Марджери Аллингем

— Я сделаю, что смогу, сэр. — Маркус сунул конверт в карман. — На вашем месте я уничтожил бы это заявление, — добавил он, расправляя лист бумаги на столе. — В данных обстоятельствах оно может только запутать дело. Кемпион, завтра утром я вас навешу, если смогу. Пока мы не подтвердим этот визит к сэру Гордону Вудторпу, мне кажется, лучше не рассказывать эту историю полиции, хотя я понимаю, что рано или поздно все это все равно выплывет наружу. Думаю, что мистер Фарадей тоже это понимает, — добавил он, взглянув на дядю Вильяма.

Дядя Вильям не проронил ни слова в ответ. Он ничего не ответил и на пожелание спокойной ночи, произнесенное Маркусом. Надувшись, он сидел в своем кресле до тех пор, пока Кемпион, провожавший своего друга до дверей, ие вернулся из холла. Потом дядя Вильям встал и взял заявление, оставленное Маркусом на столе.

— Этот щенок чертовски нелюбезен, — заметил он. — Я ожидал, что его папаша может оказаться несговорчивым старым ослом, но не предполагал, что и с его сыном будет так трудно иметь дело. Ну, хорошо, мне, видимо, придется позволить ему навести все нужные справки насчет этого доктора. Вообще говоря, я ничего не имею против, конечно, но только я думал, что так будет проще. — Он бросил бумагу в огонь и резко повернулся к Кемпиону. — Этот полицейский, инспектор Оатс, вечером опять сюда заявился, — сказал он. — Он занялся выяснением точного времени ланча в то воскресенье, и мне пришло в голову, что мне лучше сделать это заявление сейчас, если я вообще собираюсь его когда-нибудь сделать. Вот почему я пошел поговорить с Маркусом. Разве я мог предположить, что он устроит такой непристойный спектакль?

Он умолк, и Кемпион не делал никаких замечаний. Дядя Вильям устало плюхнулся назад в кресло, и почти жалобно посмотрел на него.

— И вы тоже считаете, что мое дело плохо? — спросил он.

Кемпиону стало его жаль.

— Да, вы попали в переплет, — медленно произнес он, — но я не думаю, что ваши дела так уж плохи, как может показаться на первый взгляд. Я еще не знаю точно. Простите меня за то, что я об этом спрашиваю, но я полагаю, эта история о сэре Гордоне Вудторпе — рассказана вами до доброй воле, так сказать, bona fide?

— Да, к сожалению, это правда, — сказал дядя Вильям, до которого, видимо, еще не дошло, насколько важно заручиться подобным свидетелем. — Конечно, — продолжал он с обезоруживающей искренностью, — я не мог этого сделать, вы же понимаете. Я не мог убить Эндрю. Я не приносил с собой веревку в церковь, я это точно знаю.

Он заморгал своими голубыми глазками.

— Ведь что бы там ни было, на мне был надето очень узкое пальто. Очень нарядное. Я даже молитвенник не мог положить в карман, потому что это выглядело бы так, будто у меня в кармане фляжка. А большой кусок веревки! Кто-нибудь заметил бы его. Может быть, я немного забывчив, но я не слабоумный, вы же знаете.

Было очевидно, что большая часть сказанного дядей Вильямом была правдой.

— Разумеется, — рассеянно сказал Кемпион, — мало что свидетельствует о том, что ваш кузен был убит именно в воскресенье.

— Ну да, — с удовлетворением подхватил эту мысль дядя Вильям, — а это значит, что я вообще остаюсь в стороне. Я ведь помню все, что делал после того времени. С тех пор у меня не было приступов, слава Богу, и, кроме того, погода была такой омерзительной, что я выходил из дома всего несколько раз. Между нами говоря, в доме без Эндрю такая мирная обстановка, что мне и не хотелось покидать своего местечка у очага.