Книга Смерть призрака, страница 100 – Марджери Аллингем

Мистер Кэмпион ответил ей довольно мрачно:

— Я надеюсь, вы держались с ним как леди?

— Ну, не совсем! — с удовлетворением констатировала Бэлл. — Я полностью отмыла свои руки от него, абсолютно и бесповоротно! Джонни и я никогда не имели дела с людьми, в которых по-настоящему разочаровывались, и я после тоже следовала этому правилу. Я отбираю у Макса все, связанное с Лафкадио, все оставшиеся картины. И я сказала ему, что он только через мой труп сумел бы увезти за границу эти работы!

— Ох, дорогая! — встревожился Кэмпион.

Бэлл засмеялась, но Линда, не произнесшая ни слова после ухода Макса, посмотрела на Кэмпиона с некоторой тревогой. Старая леди уселась в кресло.

— Вот теперь я не прочь выпить чашечку чая! — сказала она. — Линда, деточка, позвони в колокольчик!

Спустя пять минут, когда они потягивали чай из знаменитых фаянсовых чашек, упоминавшихся в стольких воспоминаниях о художнике, мистер Кэмпион внезапно снова испытал то предчувствие беды, которым на него повеяло, когда он с лестницы услышал слова Бэлл.

Его мысленному взору предстал Макс в гостиной, Макс во время приема, Макс в своей галерее… Это был, может быть, забавный утрированный позер. Но был и другой Макс, пока еще не видимый никому, тот, портрет которого был слеплен Кэмпионом из крупинок информации и догадок, и он был отнюдь не той персоной, с которой могла бы позволить себе схватиться разгоряченная гневом леди.

В конечном счете ситуация не казалась Кэмпиону приятной. Бэлл была возбуждена и искренне довольна своей откровенностью. Линда хранила не вполне понятное молчание. Донна Беатрис дулась у себя в комнате и отказалась прийти к чаю, а Лайза, хлопотавшая у подноса с чайным прибором, выглядела как угрюмое и нервирующее потустороннее видение.

И, кроме того, здесь все еще витал дух Джона Лафкадио.

Если о нем и позабыли слегка во время бури, разразившейся над домом, то, по мере того как буря начала утихать, этот дух стал возрождаться во всей своей первоначальной значительности.

Впервые в жизни мистер Кэмпион ощутил легкое раздражение от присутствия этой пламенной и хвастливой тени. Оно создавало атмосферу таинственности и защищенности, которая была несколько искусственной. Конечно, память о Джоне Лафкадио могла быть бастионом, защищающим его домашний уклад от психологических нападок, но в случае непосредственной физической опасности, вряд ли эта тень могла оказать эффективное противодействие…

Появление Матта д'Урфи внесло в ситуацию желанную разрядку. Он просунул голову в дверь, являя собой картину мягкого упрека.

— Вы меня упрятали в вашу студию, — сказал он Линде, — и я не знал, что вы приступили к трапезе. Что, конференция уже закончилась?

— Мой милый, — взволнованно и виновато произнесла Бэлл, — идите сюда и немедленно садитесь. Линда, дорогая, ты совсем невнимательна к нему!

Глядя на новоприбывшего, мистер Кэмпион в очередной раз отметил про себя, как ему нравится это простодушное и дружелюбное создание, смотрящее на мир, как на странную субстанцию, куда само оно попало лишь по ошибке.

Он был усажен Линдой и получил свою чашку чая из рук Лайзы, которая взирала на него, как на ребенка или юнца, только что ею обнаруженного и имеющего полное право на этот чай.

Линда не стала разговорчивей и после его прихода. Она сидела на коврике, не отрывая глаз от огня, держа локти на коленях и машинально теребя жесткие непослушные завитки своих волос. У нее была сильная широкая ладонь художника.