Книга Патологоанатом. Истории из морга, страница 64 – Карла Валентайн

Прошло шесть месяцев после террористического акта, я вернулась в муниципальный морг, и напряжение лондонской командировки постепенно отпустило меня. Но это были трудные месяцы, так как передо мной во весь рост встала непростая дилемма. Я была недовольна тем, что жизнь вошла в спокойную колею, или мне просто не хватало волнения от своего участия в очень важном и нужном деле? Новые возможности открылись, когда в «Метрополитен» появилась вакансия техника морга. Дэнни и Крис, помнившие меня по совместной работе в Лондоне, обратились ко мне и предложили это место.

Думала ли я о переезде? Хотелось ли мне работать в госпитале, а не в муниципальном морге? Хотелось ли мне учиться дальше?

На все три вопроса я давала себе утвердительный ответ. Да, да и еще раз – да. Это было разрешением дилеммы.

Я подала заявление и была принята на новую работу.

Даже с закрытыми глазами я могла бы понять, что, переступив порог станции Юстон, оказалась в Лондоне. В сравнении с севером здесь было труднее дышать – наверное потому, что в Лондоне температура всегда на пару градусов выше, чем у нас, или потому, что здесь больше высоких зданий блокируют циркуляцию воздуха, или больше выхлопных газов и дыма – знаменитый лондонский смог. Лондон, конечно, не Лас-Вегас, но он всегда производил на меня ошеломляющее впечатление: духота, яркость красок и громкость всех звуков, лужицы, подернутые радужной бензиновой пленкой, и толпы народа на тротуарах, из-за чего мне поначалу было трудно идти по улице прямо. Чтение, как я выяснила, было любимым времяпровождением лондонцев. Люди читали на ходу – журналы, газеты и даже книги! Они читали, идя по тротуару, входя на эскалаторы метро и – проявляя опасную беспечность! – переходя улицы. Я никогда не думала, что читать можно на ходу до тех пор, пока не приехала в Лондон. Я и сейчас живу в столице и полюбила ее странности и причуды: люди так любят читать на ходу, что натыкаются на фонарные столбы и даже на ярко-красный плакат с надписью: «Не кормите голубей!». Этот плакат какой-то шутник испортил, зачеркнув слово «голубей» и заменив его словом «тори». В Лондоне постоянно слышишь раздающийся из динамиков голос невидимого диктатора: «Не заходите за желтую линию, не стойте у края платформы» и «Не стойте на левой стороне эскалатора; проходите слева и стойте справа». Господи, как же много здесь правил! Тогда все это казалось мне странным и чуждым. Думаю, что волнение, связанное с переездом в «Большой Дым» и началом новой карьеры, было обусловлено впечатлением, которое произвела на меня июльская трагедия. Я надеялась, что это не продлится долго.

По прибытии в Лондон я поселилась в общежитии работников государственного здравоохранения – в доме, по соседству с которым находились тюрьма, психушка и кладбище. В этом месте можно было снимать фильмы ужасов. Дом был абсолютно неухоженным и обшарпанным, и мне показалось очень странным, что в нем живут люди, спасающие жизни людей в больницах. Дом напоминал фотографию из русского ГУЛАГа: разбитые окна, мышиные норки под шкафами на общих кухнях, забор, увенчанный колючей проволокой. Район был страшноватый, и я старалась не ходить там после наступления темноты. Часто, засидевшись у подруги за чашкой кофе, я вдруг обнаруживала, что солнце клонится к закату, вскакивала, и словно Золушка с бала летела прочь по Хай-Стрит, теряя туфельки, чтобы успеть в ГУЛАГ до захода солнца.