Книга Легенда о мертвой Джинни, страница 105 – Энни Кей

Последние слова она говорила уже с таким ожесточением и уверенностью, что захотелось внутренне сжаться.

Она подняла на меня серьезные и немного грустные глаза.

– Когда я писала вам, я не ждала чудес. Я совсем вас не знала, да и сейчас не знаю. Вы не детектив, даже не бывший полицейский, взявшийся за написание романов. Когда я увидела вас в первый раз и поняла, что писала именно вам, я действительно разозлилась. Разозлилась на себя, потому что увидела совсем еще девочку, которой по какой-то причине решила доверить найти моего Микки.

Она с вызовом посмотрела мне в глаза:

– Что вы могли сделать? Что было в ваших силах? Я слишком хорошо знаю, что ничего. Вы приехали сюда точно так же, как все те людишки из мелких дешевых газетенок, которые я читала весь этот год. Приехали за сенсацией, за сюжетом. Чтобы написать еще одну книжку и купить еще один дом на побережье. Так ведь?

В вопросе прибыли она была неправа, но в остальном я ничего не могла возразить, поэтому я решила не спорить и настойчиво стала изучать свои ногти.

– Ладно, что уж. Я должна была вам написать, а приезжать или нет – это было уже ваше дело. Но вы приехали. И все стало… не лучше, нет, в каком-то смысле даже хуже, но с другой стороны…

Казалось, мысли прыгают у нее в голове, не пытаясь остановиться. Наконец она выбрала ту, в которой была в данный момент уверена.

– Когда умер Гарольд, во мне что-то сломалось. Я знала, что его убил тот же человек, что похитил Микки, потому что Глория тоже получила письмо со стихами. Конечно, я стала думать, что Микки тоже больше нет. Я думала так до тех самых пор, пока вы не нашли Хоуп.

Она посмотрела на меня глазами, в которых было столько надежды на грани отчаяния.

– Ровно настолько, насколько я потеряла надежду, когда увидела Гарольда на той башне, настолько же я воспряла духом сегодня утром, когда узнала о Хоуп. Значит, и мой мальчик может быть жив, может ждать и надеяться, что его найдут. И я его найду. Или вы снова найдете ребенка в Холмсли Вейл, и на этот раз это будет мой Микки.

Она смотрела на меня, не отрываясь.

– Мэри… – медленно начала я.

– Не нужно, – перебила она. – Я знаю, что вы скажете. Что ничего не можете мне обещать. Что если Хоуп нашлась живой, это еще ни о чем не говорит. Но это говорит мне. Мне говорит. Я чувствую сердцем, что Майкл, Микки, он жив. Он жив и ждет меня. Он вернется и обнимет свою сестру. И поцелует нашу собаку. И я буду держать его руки в своих так долго, что они у нас онемеют. И я приготовлю его любимые макароны с сыром, самые отвратительные, с ароматизатором, которые он обожает. И мы будем вместе смотреть телевизор, и не нужно будет ничего говорить.

Я старалась не расплакаться при ней, потому что сама Мэри не пыталась выдавить у меня слезу или вызвать жалость. Она рассказывала о том, во что верила. Она не мечтала, а планировала. И я не должна была показать, что все это слышится мне лишь как самовнушение, но никак не факт.

– Так должно быть, и так будет. – И, почти не прерываясь, она добавила: – Знаете, я сегодня виделась с Глорией Мид.

Я вздрогнула.

– Она пришла к нам домой. Она уже знала о Хоуп и рассказала мне об этом. И она злилась. Она сказала: «Почему мой ребенок умер, а чей-то другой жив?» Это жестоко, но разве это справедливо?