Книга Легенда о мертвой Джинни, страница 119 – Энни Кей

– Но отец Мид… Не понимаю, зачем тогда ему было брать на себя связь с совсем девушкой, почти девочкой, какой смысл?

– Тайна исповеди, – торжествующе произнес Генри, а я подумала, что этой манерой он очень похож на Джей Си: вбрасывать какую-то фразу, понятную только ему одному, и наблюдать за моим озадаченным лицом.

– Что с ней?

– Помнишь, он говорил тебе, что не может раскрывать чужие тайны, потому что о них узнаёт во время исповеди? Думаю, он узнал о том, кто был отцом ребенка Джинни и убийцей, проникся к нему симпатией (ведь мы не знаем всех обстоятельств – возможно, у них с Джинни действительно были серьезные отношения), простил его и, чтобы прекратить череду преступлений, взял вину на себя, тем самым останавливая того, кто все это делал.

Я, задумавшись, сделала глоток. Скотч обжег горло, спустился в живот, согревая изнутри.

– Очень сложная теория, – с сомнением проговорила я.

– Но не невозможная, – подытожил Генри.

Я изучающе посмотрела на него.

– А это не может быть первой стадией переживания горя, Генри?

– Что именно?

– Вся эта теория – это не твоя попытка отрицать то, что отец Мид на самом деле мог иметь сексуальные отношения с Джинни?

Генри покачал головой.

– Я знаю, это звучит ужасно, даже отвратительно, – поспешила я предвосхитить его возражения, – но ты же не будешь отрицать, что она проводила очень много времени в церкви, не встречалась с парнями, хотя явно пользовалась у них популярностью, многие хотели с ней встречаться. Разве это не говорит в пользу правдивости признания отца Мида?

– Нет, – коротко, но безапелляционно ответил он. – По этой логике парнем моей сестры мог быть кто угодно. И это действительно так: это кто угодно, но не отец Мид.

– А кто же, по-твоему, тогда эта таинственная личность? И почему ты так отрицаешь причастность к этому отца Мида? – Я говорила с давлением, пусть и небольшим. Но притягивание за уши фантастических теорий тогда, когда был явный ответ, мне казалось уже через край. И никакие чувства родственника жертвы тут не могли быть оправданием.

– Да потому что!.. – вспылил Генри, но тут же осекся.

У меня вдруг все встало на свои места.

– Ты знаешь, кто он, верно? – проговорила я тихо.

Генри неуверенно мотнул головой и сделал еще один внушительный глоток из бокала, почти осушив его.

– Не знаю, но подозреваю. – Он сел на высокий кухонный стул, словно сдаваясь под моими вопросами.

– И кого же?

Генри явно сомневался, сообщать ли мне о своих подозрениях.

– Я никому не скажу, – по-детски добавила я.

Он усмехнулся, но ответил:

– Я знаю, тебе это покажется странным, а может, ты даже немного испугаешься…

Я затаила дыхание. Он налил еще виски и выдохнул:

– Я думаю, это Джордж Хики.

– Кто? – Я была сбита с толку.

– Джордж, хозяин «Кабана и хряка», дядя Риты, – ответил он терпеливо, а я поняла, что никогда не слышала фамилии Джорджа.

И хотя мои подозрения были очень близки к точке зрения Генри, я все же спросила:

– Почему тебе кажется, что это он?

Генри удобнее устроился на стуле и начал издалека:

– Ты не знаешь, но в юности мы с Джорджем были друзьями, он часто бывал в этом доме.

Кажется, это называется феноменом Баадера – Майнхоф^[5]: в этот день люди словно сговорились рассказать мне о нежных чувствах Джорджа к Джинни и их дружбе с Генри. Я постаралась скрыть то, что эта новость мне уже известна, но не довольно ли было за день новостей?