Книга Фейк, страница 85 – Нана Рай

Даня неуверенно ставит стакан на место и прислушивается. Так и есть. Женский смех доносится из гостиной, смежной со столовой. Вольфы избегают этой комнаты, потому что в ней любил проводить вечера их отец. Но сейчас середина ночи. И оттуда доносится смех. Даня нервно ежится.

Выглядывает из столовой. Дверь в гостиную распахнута, и теперь смех звучит громче. Галин смех.

Даня шумно выдыхает и быстро заходит в гостиную, щелкнув выключателем. Свет озаряет Галину спину. Она сидит за круглым столиком, на котором расставлены шахматы, и… играет.

– Галя?

Она никак не реагирует на включенный свет и продолжает двигать фигуры по шахматной доске.

– Ай-ай, так нечестно! – восклицает она и смеется.

Даня подходит к ней и заглядывает в ее отрешенное лицо. Она смеется, но мимика не меняется, делая ее похожей на робота. Глаза стеклянные, а кожа прозрачная, ни кровинки.

– Ты обыгрываешь меня, Злата! – На этот раз она ходит за противника – черными фигурами.

Даня смотрит на кресло напротив Галины. Пустое. И никакой Златы там быть не может.

– Галя, Галочка… – Даня присаживается на корточки рядом с ней и касается ее плеча.

Она лунатит? Он никогда не сталкивался с сомнамбулизмом. Что делать? Разбудить? Или оставить в покое?

Но стоит ему прикоснуться к ее плечу, как Галя поворачивает к нему отрешенное лицо и снова смеется:

– Даня, мы рады, что ты к нам присоединился. Злата передает тебе привет.

От ужаса волоски на руках встают дыбом.

Даня молчит. Господи, как сказать, что Злата умерла? Он сразу вспоминает истеричные рыдания Гали. Нет, он не может снова окунуть ее в этот ад. Но ведь иначе… Он вновь смотрит на пустое кресло и набирается смелости:

– Галя, Злата умерла, – хрипит он.

Галина пожимает плечами и снова передвигает фигуры.

– Я знаю. Злата мне сказала. Она теперь с папой, и им хорошо вместе. Что? – Она вскидывает голову и к чему-то внимательно прислушивается. Затем недовольно цокает языком. – Это плохо, папочка. Даня, – она вновь смотрит на него и впервые на ее лице мелькает эмоция – губы искривляются, обнажая зубы, словно оскал, – папочка говорит, что ты плохо его слушаешь. Ты не спас его дочь. Поэтому теперь он будет говорить только со мной!

– Да, мама, у меня все хорошо. – Даня сильнее сжимает мобильный. – Нет, у нас очень снежно. Как пару лет назад, помнишь? За окном такие сугробы, что снег скоро скроет все дома. – Он пальцем отодвигает занавески.

На улице стоит Арсений в одной рубашке и брюках. На непокрытую голову оседают снежинки, но, кажется, ему все равно. Он только что с кем-то говорил по телефону, но после того, как дал отбой, с его лица исчезли любые эмоции. Еще немного, и заработает пневмонию.

– Нет, еще не катался, мама, – Даня чудом улавливает суть разговора с матерью, – не до лыж было.

Какой сегодня день? Пятница? Он прожил в доме Вольфов почти неделю, а словно прошел месяц.

– Хорошо, и я тебя. – Он со вздохом облегчения выключает мобильный.

Любой разговор с матерью заканчивается нервным тиком. Ему приходится давать миллион обещаний: что он пойдет развлекаться, найдет девушку и перестанет, наконец, рисовать свои картины. Ох, если бы мама знала, чем он занимался последние дни, так бы не говорила.

На мороз выбегает Алекса и хватает Арсения за руку. О чем-то пылко ему говорит, но он только понуро кивает. И все-таки заходит следом за ней в дом. Хлопает входная дверь, и до Даниила доносится гулкое восклицание: