Книга Фейк, страница 86 – Нана Рай

– Ты должен беречь себя!

Даня тяжело вздыхает. Быть свидетелем чужого горя никому не пожелаешь. Сейчас они сплотились перед бедой, и он здесь чужой, как никогда. Злата покончила с собой и таким жестоким способом будто намекнула: уходи, ты – лишний.

Лишний не лишний, но Даня задолжал Вольфам. Он должен кое-что им рассказать, кое-что, что Алекса предпочитает скрывать. Но теперь все зашло слишком далеко, и какие бы причины у нее ни были, она не имеет права молчать дальше.

– Привет, – тихий, безжизненный голос пробирает Даню до ледяных мурашек.

На пороге комнаты стоит Галина. При взгляде на нее перед глазами проносится ночная встреча, о которой никто не знает. Даже Галя. Господи, он так и не смог ее разбудить. Все, что ему оставалось, – это наблюдать за ее игрой в течение часа, после чего она, наконец, вернулась в спальню и легла спать. И все это время Даню не покидал животрепещущий ужас, такой, что легкие сжимались до размера изюма и ему нечем было дышать.

– Привет.

Он пересиливает себя и заставляет подойти ближе. Взять за холодные руки. Взглянуть в покрасневшие, опухшие глаза. Сейчас в черном обтягивающем платье она кажется намного стройнее, но эта худоба, наоборот, ее уродует. Галя не должна быть такой: раздавленной, с белым, мраморным лицом, на котором темными кругами выделяются глаза. Галина милая, уютная, домашняя – вот какая она. А сейчас перед Даней смутная репродукция, тень.

– Даже боюсь спрашивать, как ты, – выдыхает он.

– Не знаю… – Она качает головой. – До сих пор не верится, что Златы нет. Я все еще жду, что дверь откроется и она войдет в мою комнату, звеня браслетами.

Взгляд Гали упирается в грудь Дани:

– Скажи, почему так происходит? Почему сначала нас покинул папа, а теперь – Злата. Моя семья разваливается на глазах, а я ничего не могу сделать. – Она пытается сильнее сжать его руки, но ее пальцы лишь беспомощно дрожат. – Я не верю, что это она. Просто не могу.

– Я тоже не верю, – хмурится Даня.

Непонятный порыв заставляет его заправить выбившийся локон за ее ухо. Этот жест ненадолго приводит Галину в чувство. Она смотрит на него уже осознаннее, и в ее глазах боль, которую не выразишь на холсте, никак не опишешь словами. Перед ней бессилен и художник, и поэт.

– Я ведь чувствовала, как она умирает. Мне стало так душно, воздуха не хватало… – Она касается шеи. – Я задыхалась вместе с ней, это на моем горле сжималась веревка, это я висела в том мерзком чулане. И я осталась там, я осталась…

Она всхлипывает, начинает часто дышать, а после горестно стонет.

– Нет-нет, Галя, мне очень жаль, что Златы больше нет, но ты – жива. – Даня обнимает Галину и неловко гладит по спине. – Время лечит. Когда-нибудь тебе станет легче. Обещаю.

– А ты будешь рядом? – Ее голос звучит глухо, потому что она говорит ему в плечо.

Даня замирает, отчасти из-за удивления, отчасти от шока.

– Да.

Он действительно будет рядом. Только понял это лишь сейчас.

Спустя пару минут, которые они простояли в полной тишине, Галя отстраняется от Дани, вытирает рукавом платья глаза и заглядывает ему в лицо.

– Знаешь, я вдруг вспомнила, – ее дыхание замедляется, – а что, если ты нарисуешь Злату?

– Что?

Нарисовать умершего человека?

– Твой дар… Ты ведь можешь управлять будущим. – Шепот Гали срывается на лихорадочное бормотание. – Ты не можешь влиять на чувства, но ведь этого я и не прошу. Я только хочу, чтобы ты вернул ее мне.