Книга Фейк, страница 87 – Нана Рай

Даня обмирает, когда до него доходит весь ужас просьбы Галины.

– Ты хочешь, чтобы я воскресил Злату?

Ее глаза подозрительно блестят. Нездоровый, позорный блеск.

– Да! Нарисуй, как она оживает. Ты ведь можешь? Скажи, что можешь… – Она цепляется пальцами за рукава его рубашки, и ее хватка вдруг становится необычайно сильной.

– Нет, Галя, это невозможно! Я… я могу управлять людьми, могу попросить их уехать в путешествие или прийти ко мне домой, когда мне это нужно. Это похоже на гипноз, только через картину, я же объяснял. Главное, оставить ее незаконченной. Но воскрешать! Я не Бог, Галя, я не могу отбирать жизни и уж тем более их возвращать. – Он заглядывает в глаза Галины, стараясь достучаться до ее разума, но там стена. Глухая, бетонная.

– А ты попробуй! – Она еще ближе становится к нему и хватается за воротник. – Что тебе стоит? Просто нарисуй Злату живой, тебе что, жалко?!

– Нет! – От этой мысли он содрогается. – Как ты не понимаешь, что нельзя. Это табу! Нельзя вмешиваться в ход жизни и смерти, нельзя!

Галя отшатывается от Дани и проводит дрожащей ладонью по лицу.

– Ты хочешь, чтобы она была мертвой. Да, так и скажи, что ты только рад этому, – шепчет она.

– Галя, господи помилуй! – восклицает Даня. – Когда я был подростком, у меня было две собаки – Зевс и Лорд. И я очень их любил, лучше друзей у меня никогда не было. Зевс был старый и вскоре умер. Догадайся, что я попытался сделать?

Галина смотрит на него так подозрительно, будто он предлагает ей съесть жука:

– Ты решил воскресить его с помощью картины? – неохотно произносит она.

– Да. И знаешь, чем все закончилось?!

Галя качает головой и закрывает глаза, в которых стоят слезы.

– Через пару дней Лорд тоже умер, хотя он был молод. Ему только исполнилось два года, и он никогда ничем не болел. Пес просто не проснулся. Уснул, и все. Можешь называть это случайностью или как хочешь, но я запомнил этот урок на всю жизнь. Мой дар – это не игрушка. И судьба может жестоко покарать меня, если я возомню себя Богом.

Галя молчит. Так и стоит с закрытыми глазами, а Даня яростно дышит, будто только что пробежал через весь город. Услышала или нет? Ему вдруг становится все равно. Даже если Галя возненавидит Даню, он ни за что не сделает то, о чем она его просит. Ни за что.

– Эй, – тихий оклик возвращает Даню в реальность.

В комнату заходит Алекса. В черном кружевном платье до колен она как всегда прекрасна. Слишком прекрасна, особенно на фоне Галины.

– Арсений просит собраться нас всех в зале. Тебя тоже, Даня.

– Хорошо. – Галина снова вытирает слезы и быстро выходит из спальни.

Алекса, чуть помедлив, бросает на Даню задумчивый взгляд и уходит следом. А его начинают грызть дикие вопросы. Как долго Алекса стояла за дверью и как много она слышала?

Находиться в зале после того, как ночью Галина играла здесь в шахматы с умершей сестрой, жутко. Но никого это не волнует, ведь никто об этом не знает.

Клим выглядит ужасно. Сидит, развалившись в кресле. Подбородок покрыт щетиной, а красный свитер на нем не первой свежести. Арсений, в отличие от брата, явно после душа. Черные брюки отглажены, воротник белой рубашки стоит, как накрахмаленный. Но взгляд у них один на двоих. Исстрадавшийся.

Алекса садится на диван рядом с Галиной, и они обнимаются. Непривычно видеть Александру такой подавленной и молчаливой. Даже после встречи с убийцей она сохраняла энергичность. А теперь ее будто отключили от розетки, и свет погас.