Книга Занавес памяти, страница 109 – Татьяна Степанова

– Гектор Игоревич! – вещал он по громкой связи вновь среди дорожного шума. – Готова экспертиза у почвенника! Он вам сбросил мейл? Нет? А мне сейчас написал: «Экспертиза не представила большой сложности, данные совпали»! Я уже еду к нему. Все оборудование в лаборатории хакну – и сразу к вам. Я тачку забрал из ремонта вчера. Буду у вас на Оке к трем часам ориентировочно!

Следом объявился Симура.

– Гектор Игоревич, доброе утро! Чем мы сегодня занимаемся? – спросил он взволнованным тоном.

– Самурай, ты сегодня свободен, у нас с женой дела, – ответил Гектор, включивший для Кати снова громкую связь.

– Вы слышали новости?! – Голос Симуры срывался. – Буланов убит! Я вчера от бабы Раи вечером завернул в магазин на площади. А там народу… И все про убийство судачат наперебой. И сирена полицейская выла в городе.

– Мы слышали. – Гектор был невозмутим. – Есть соображения у тебя, кто его прикончил?

– Я всю ночь гадал! Я не знаю. Это по нашему делу, да? Но он же полная развалина был, инвалид. – Симура волновался все сильнее. – Я не трус, Гектор Игоревич, но я сам теперь стал нервничать… Не представлял себе сложность всей затеи.

– Теперь представляешь. Будь осторожен в пенатах, – посоветовал Гектор. – Место уединенное. Твоя баба Рая не смягчилась вчера во время семейного совета, а? Не перебраться ли тебе к ней, к цивилизации поближе?

– Она все равно меня не желает под одной крышей. Ей со мной дискомфортно. Мы вчера просто обедали семьей, – ответил Симура. – Если сегодня я вам мешаю… – Он, умный и чуткий, подобрал намеренно самое точное слово для ситуации. – Тогда я уеду с ночевкой. А завтра в полдень опять вернусь.

– В Москву, в Москву? – совершенно «МХАТовским» бархатным баритоном времен актеров Кторова и Массальского осведомился Гектор. – К тетушке? А она водит машину?

Пауза.

– Вы угадали, – туманно ответил Симура. – До завтра. Привет вашей жене.

– Полосатик нарисуется в три, на половину четвертого я вызываю сюда капитана с его калошей, – объявил Гектор Кате. – И поплывем в даль светлую!

– Надо приготовить горы еды, – встрепенулась Катя. – Полосатик голодный прикатит. И кутить с вином у мангала мы не успеем.

– Рубон в обозе^[23]. Прогноз до конца дня – пасмурно, без осадков. Катеныш мой строгий, айда гулять.

Они шли по берегу к Птичьему мысу, держась за руки. И Гектор продолжил:

– Ты вчера перебрала их всех на причастность к уже трем убийствам – прошлому и нынешним. Кто от смерти Елисеева выгоду получил и опасался подвохов от старушки-норушки и опера. А меня интересует больше общая картина. Не разрозненные фрагменты, мазки, а фреска целиком.

– То есть? – Катя ощутила любопытство и радость: дело, пусть кровавое и ужасное, запутанное и сложное, заставившее ее вчера рыдать, явно захватило Гектора Троянского. Он не просто заинтригован, он полностью погружен в тайну дома ведьмы. Катя вспомнила слова доктора Асклепия. Что ж, его мудрый совет исполнен. Отныне они с мужем – соратники, объединенные общей целью.

– Все события, предшествующие смерти Елисеева, и последующее их развитие, – объяснил Гектор.

– Теперь я очень-очень хочу тебя послушать. Продолжай!

– Итак, еще в мае, за два с половиной месяца до убийства, Елисеева Гену-цыгана, отпрыска «истинной сельской советской, пусть и нищей интеллигенции, исполненной идеалов шестидесятников», превратившегося в провинциального буржуа, атаковала череда невзгод и проблем: он приближался к финалу в скандальном разводе с молодой женой, встречался с любовницей Ариадной Счастливцевой, конфликтовал из-за бизнеса с Тиграном, одновременно ссорился и с Восьмибратовым, не желая продавать тому ферму по заниженной цене, и не просто поругался, а подрался с Евдохой из-за ее доноса. На мужика обрушилась лавина! В мае разъяренная Евдоха приобрела травмат и тренировалась в стрельбе резиновыми пулями по банкам, но метила на фотке в Елисеева. Пуля, найденная нами в стене дома на Круче, не резиновая, настоящая. А у Евдохи в запасе имелось больше двух месяцев на поиск оружейного мастера и переделку ствола в боевой. Одновременно с этими событиями Аксинья дважды покушалась на жизнь супружника: дома с кухонным ножом и незадолго до убийства Елисеева – у гостевого дома на ферме. Струсивший Елисеев якобы для защиты нервного и впечатлительного сына слинял вместе с ним в дом своего беззаботного пионерского детства. В чем был: почти нагой, сирый и убогий – почесал мужик, местный воротила и капиталист, с мальчишкой под мышкой. Даже без туалетной бумаги. Правда, на дорогой своей тачке – джипе «Чероки»… Посидели они с Серафимом в доме ведьмы, поскучали, Серафим – истинное дитя природы – в те почти сказочные времена справлял естественные надобности на деревенский манер в дощатом скворечнике над Окой, распахнув дверку настежь, выглядывая оттуда в большой грозный мир, и подтирался, по его собственному признанию, лопухами. То есть голимой органикой.