Онлайн книга «Занавес памяти»
|
– Ты Улитку грохнул ее же лопатой?! – заорал он. И… Карпов крикнул ему в ответ – горестно, потерянно, честно и жалобно: – Я! Я! Я, Милон Поклоныч! Я это! Она, тварюга, сама напросилась! Пауза. Чистосердечное признание… Выбитое «с кровью» у подозреваемого… – Вот так! – Милон Поклоныч сквозь запотевшие очки победно глянул на Катю, потом на Гектора. Маниакальной властности, разбавленной сумасшедшинкой, в его взоре лишь прибавилось. – Слыхали? Учитесь работать, чистоплюи, с контингентом, пока я жив. Закурить охота? – почти мирно обратился он к Карпову. Тот закивал – из носа его обильно струилась кровь. Катя достала из сумки антибактериальную салфетку, подала Гектору, и тот сам вытер Карпову лицо и нос. – Сеня, включай мобильный, – произнес он негромко. – Запечатлей покаяние. Снимай так, чтобы нас с Катей в кадре не было, и сам не маячь, следи. Полосатик-Блистанов, не принимавший участия в битве, включил камеру мобильного. Гектор сразу отступил от Карпова на шаг, продолжая заслонять от него Катю. Карпов стоял пошатываясь, повесив голову и заученно, но привычно (сразу видно, не первое в его жизни «чистосердечное» признание) забубнил: – Я ей по-человечески: «Дай денег». А она меня послала на… – Гражданка Харитова Антонина? – уточнил уже деловито Милонопоклонов. – Ну да. Улитка моя, Тонька… – Карпов вроде опечалился. А затем кивнул недобро на Гектора и Катю. – Они ей бабла налом отстегнули немерено за яйца и овощи. Жаба ее душила и со мной поделиться, а? Сквалыга… Тонька моя… Я ей Христом богом: «Тонь, ну дай мне! Душа горит!» – Без самогона? – вновь уточнил Милонопоклонов. – Ага. – Карпов скорбно кивнул. – А она мне: «Пошел ты на …! Ты уж один пузырь выжрал. Его презент, – Карпов кивнул на Гектора, – хватит с тебя». И тряпкой меня мокрой по морде, типа, освежись! Вроде – пошутила баба… Я смолчал. Стерпел! Она во двор – шмыг, к курям своим, кормить их… Я сидел-сидел, а потом вдруг… – Показывай все, честь по чести, – подбодрил его Милонопоклонов. Извлек из кармана куртки пачку сигарет, зажигалку, сам запалил и сунул сигарету в разбитый рот Карпова. Тот затянулся глубоко. Милонопоклонов отнял у него окурок. – Вышел я следом за ней во двор. Она мне лопатку в руки, мол, помет выгреби из курятника. Я ей: «Улитка, хошь, на коленки перед тобой в дерьмо бухнусь, дай мне хоть тысчонку из своей заначки! Подыхаю, войди в мое положение, мразь…» А она обернулась и тошненько захихикала: «Правда, и на коленках за пойлом своим поползешь? И далеко?» И вот тогда я не стерпел! – Карп вскинул голову. – Вместо курячьего помета шарахнул ее лопатой прямо по морде. Она – брык на землю. И хрипит, ногами дергает… Я ее опять лопатой… И еще… Пока не затихла… – Хату ты ее перевернул, заначку искал? – осведомился Милонопоклонов, вновь давая ему покурить сигарету. Карпов закивал, затягиваясь жадно. – Нашел? Много? – Милонопоклонов отнял у него окурок, словно соску у младенца. – И все пропили с корешками? – Две тыщи их, московские, за яйца и дрянь с огорода, яблоки ее… И еще три в шифоньере, в трусах ее были спрятаны, и еще двадцать – за иконой, – признался горько Карпов. – Остальные капиталы на сберкнижке у стервы жадной. Катя молча и тоже горестно слушала исповедь Карпова. Итак, убийство Улиты – чистая деревенская «бытовуха». И ни малейшего отношения к тайнам дома ведьмы оно не имеет. Они с Гектором ошиблись, а прав оказался околоточный Милонопоклонов – знаток кукуйских реалий. Катя отметила: Гектор, обычно всегда игравший в подобных обстоятельствах первую и главную роль, сейчас словно намеренно остается в тени… Не харизма Милонопоклонова его подавляет, нет ее у старика. Есть лишь бессердечие и ставший второй его натурой патологический профессиональный азарт. Но убийство Улиты бывший участковый раскрыл. И быстро. Оперативной сноровки у него не отнимешь. |