Онлайн книга «Занавес памяти»
|
– Мальчик мне сообщил. – Жемчужная усмехнулась: – Дело ваше – пишите. У нас пока еще свобода слова. Но невеселая выйдет у вас книга. Столько, простите, нечистот выльется наружу. Грязи, клеветы и злобы. – Насчет злобы и клеветы… – Катя смотрела на экран, на царственную тетку Серафима, вспоминая одновременно его бабку Раду из тарусского Дома культуры, посещаемого в оные времена и цветаевской родней, и Ахмадулиной, и Окуджавой. – Вас не слишком жалуют в Кукуеве. Знаете, по какой причине? – Догадываюсь, – усмехнулась Жемчужная. – По-кукуйски я хапуга, все нажитое Гениным непосильным трудом себе забрала через опекунство над племянником. – Она кивнула на Серафима. – Отвечу вам: Гена являлся стержнем семьи, стержень сломался, Сима осиротел и оказался в аду. Нам с ним надо было существовать и жить дальше. Деньги сейчас решают все. Его мать-алкоголичка все бы пропила, прогуляла. Его бабка потратила бы наследство не на внука, а на свой цех. А я… нашла компромисс. Отдала племянника в частную элитную школу, благодаря чему он легко поступил на мехмат МГУ. Я не сомневаюсь в его способностях. Я вложила Генины капиталы в его сына. Гена бы одобрил мои траты. Наш общий предок цыган Будулай торговал лошадьми на ярмарках Бессарабии… Было у цыгана две ноги, а Бог ему четыре додал: «Цыганы шумною толпой по Бессарабии кочуют…» – Она улыбалась. – А Сима станет заседать член-корром в Академии наук. – Вы не приезжали тогда к Геннадию Елисееву в Кукуев? – кротко поинтересовалась Катя. – Нет, зачем? – Но у вас же назревал острый конфликт, когда Геннадий узнал про вас и… своего старшего сына Тимура. Про ваш прежний тайный роман с ним. – Кто вам сказал? – Тон Жемчужной сразу изменился. – Неважно. – Я хочу знать – кто? Тигран? – Нет, – ответила Катя. – В беседе с нами он отзывался о вас крайне уважительно и… уклончиво. – Но кто? Райка Фабрикантша? – Мать, – за Катю хрипло ответил Серафим. – Она сразу все вывалила. – Аксинья – дурочка злая. – Жемчужная покачала головой, сверкнув крохотными брилиантами в серьгах-пусетах. – Я Гене говорила тогда: вспомни нашу цыганскую мудрость: «На дуре женился, сам дураком стал». Но он меня не слушал, она ему многое позволяла в постели… А Тигран… попробовал бы он обо мне без уважения упоминать. – Ваш бывший жених… – О, и про нас с ним открылось, – быстро перебила Катю Жемчужная. – Для Тиграна в те далекие годы я… ну согласно поговорке: «Хороша Маша армянская, да лучше Маша цыганская». А когда он получил от меня гарбуза, шпионил за мной. Наплел Гене с три короба про меня и Тимура. Я поведаю правду – не столько вам, посторонним людям, но тебе, Сима, про брата, которого ты не застал в живых. Тимур был хорошим и добрым, но унаследовал дедовскую страсть к женщинам старше себя. Он меня домогался. – Жемчужная опустила пламенный взор, словно вспоминая на пороге шестидесятилетия давние приключения, опасные связи… – Тетя, я тебя понимаю, – заверил Симура. – Я тогда совершила роковую ошибку. Я ему уступила – всего один раз в ту безумную новогоднюю ночь. – Жемчужная по видеосвязи глядела мимо Кати на племянника. – Мы с Тимуром, собственно, и не родственники даже были, но Гена мне его доверил… А я повела себя чисто по-женски, эгоистично. Ночь новогодняя прошла, наступило отрезвление. И я заявила Тимуру: «Подобное никогда между нами не повторится». Он распсиховался. Нетрезвый, шальной, не приемлющий отказа, отринувший здравый смысл и стыд!.. Я велела ему остыть под холодным душем в ванной. До сих пор не знаю: либо он и правда случайно уронил фен в воду, либо намеренно сотворил великую глупость, не самоубийство, нет… Решил меня испугать, мол, ударит его током несильно, я стану над ним хлопотать… Врачи «Скорой» мне говорили: «Удар током от фена в ванной – частое явление и летальные случаи редки». Но у Тимура оказалось слабое сердце. Он умер. |