Книга Дело о похищении Бетти Кейн. Исчезновение, страница 186 – Джозефина Тэй

– Инспектор Грант? – услышал он голос хозяина гостиницы. – Подождите минутку, пожалуйста. Вас вызывают. – Последовало недолгое молчание, а потом снова: – Говорите, пожалуйста, вас соединили.

– Хелло.

– Алан? – услышал он голос Марты. – Это вы, Алан?

– Да, это я. Что-то вы рано проснулись, а?

– Послушайте, Алан. Случилось кое-что. Вы должны приехать.

– Приехать? Вы имеете в виду – в Сэлкотт?

– В Милл-хаус. Кое-что произошло. Это очень важно, иначе я бы не стала звонить в такую рань.

– Но что случилось? Не можете ли вы…

– Вы ведь у гостиничного телефона, правда?

– Да.

– Я не могу вам сейчас объяснить. Кое-что обнаружено. Кое-что, меняющее абсолютно все. Точнее, все, что вы… что вы предполагали, так сказать.

– Да. Хорошо. Я сейчас приеду.

– Вы завтракали?

– Нет еще.

– Я приготовлю вам завтрак.

Что за женщина, восхитился Грант, кладя трубку на рычаг. Он всегда считал, что первое необходимое качество для жены – это ум. Он и сейчас был в этом уверен. В его жизни не было места для Марты, как и в ее – для него, и все же жаль, что это так. Женщина, которая могла сообщить о каком-то удивительном факте в деле об убийстве, не наболтав по телефону лишнего, сама по себе была подарком, но женщина, которая могла, не переводя дыхания, спросить, завтракал ли он, и, услышав отрицательный ответ, позаботиться о том, чтобы сделать ему поесть, была просто неоценима.

Грант пошел за машиной, теряясь в догадках. Что могла раскопать Марта? Что-нибудь оставленное Сирлом, когда он был у нее в тот вечер? Или это какой-нибудь слух, который принесла молочница?

Одно было несомненно: тела не нашли. Если бы обнаружили труп, Марта, будучи Мартой, дала бы ему понять, дабы он мог привезти с собой всякие принадлежности и людей, умеющих обращаться с подобной находкой.

Дул сильный ветер, и в небе висела радуга. Кончилась спокойная, безветренная, солнечная погода, каждый год знаменующая приход английской весны, когда на дороги ложится первая пыль. Весна неожиданно стала необузданной и шумной. На землю то и дело обрушивались потоки сверкающего ливня. Огромные тучи скапливались на горизонте и неслись по небу, гонимые порывами дикого ветра. Деревья съеживались, встряхивались и снова съеживались.

Пейзаж был пустынным. Не из-за погоды, а потому что было воскресенье. У некоторых домов, заметил Грант, были еще закрыты ставни. Люди всю неделю вставали с рассветом, и те, у кого не было скота, требующего ухода и по воскресеньям, должно быть, рады были поспать подольше. Грант часто ворчал, когда обязанности полицейского врывались в его частную жизнь (ворчание доставляло ему удовольствие: ведь он мог уйти в отставку еще несколько лет назад, когда умершая тетка оставила ему наследство), но проводить жизнь, став рабом потребностей скота, – унылая трата времени для свободного человека.

Когда Грант подъехал к Милл-хаус со стороны дома, противоположной реке, где находилась входная дверь, Марта вышла ему навстречу. В деревне Марта никогда не «играла роль», как это делали многие ее коллеги. Наоборот, она смотрела на деревню так же, как и сами деревенские жители, то есть как на место, в котором просто живешь. Не как на повод одеться особенно пестро или небрежно. Если у Марты мерзли руки, она надевала перчатки. Она не считала, что должна выглядеть как цыганка только потому, что живет в Милл-хаус в Сэлкотт-Сент-Мэри. Вот и в это утро она была одета так же элегантно и изысканно, как если бы встречала Гранта на ступенях Стенуорта. Однако Грант подумал, что она выглядит очень встревоженной. Действительно, казалось, будто она только что перенесла тяжелую болезнь.