Книга Не будите мертвеца, страница 122 – Джон Диксон Карр

Отсек с камерами в участке запирается на ночь в половине десятого. Не успело еще пробить без четверти, как Беллоуз уже вышел из тюрьмы, переоделся, и в этой чернильно-черной деревенской ночи никто не узнал бы его, даже если бы увидел. Поскольку он хотел добраться до Лондона, как я вам уже сообщил, ему нужны были деньги. Тут нет ничего проще. У него по-прежнему имелся ключ от «Четырех дверей». В доме не было никого, кроме прислуги. В ящике бюро в кабинете, как он знал после своего первого визита двумя неделями раньше, лежал кошелек, денег в котором хватало, чтобы заплатить за автобус и поезд до города.

Ну и разумеется, ему требовалось зайти туда, чтобы прихватить свою драгоценную кочергу…

Отсюда таинственное исчезновение монет. Если удачно пересесть с автобуса на поезд, из Нортфилда до столицы всего час и десять минут езды. При таком раскладе он прибыл на Чаринг-Кросс в одиннадцать. Автобус до отеля, кочерга, завернутая в газету, теперь еще (что бесценно!) статус, который дал ему полицейский мундир – по сути, не только пропуск куда угодно, но и разрешение, не вызывая подозрений, задавать вопросы водителям такси или швейцарам о том, например, куда ведет пожарная лестница; и еще через пятнадцать минут он уже на пожарной лестнице с внешней стороны коридора крыла А, как раз вовремя, чтобы увидеть, как ваша компания возвращается после театра.

Ему пришлось дождаться ухода горничной, прежде чем он смог забраться в кладовку через окно. Но даже и тогда он мешкал до полуночи, прежде чем совершить нападение: почему? Потому что он терпеливо выжидал, чтобы кто-нибудь увидел его. Без полицейского шлема он был неузнаваем – он перевоплотился в работника отеля. Его, разумеется, не должны были увидеть настоящие работники, тогда весь маскарад слетел бы с него мигом. Однако он хотел, чтобы кто-то из постояльцев заметил его, а те упорно не желали покидать свои номера. Кладовая для белья стала бы для него спасительным убежищем, если бы кто-нибудь подошел слишком близко. Впрочем, ему повезло, что он напал на Джозефин не сразу. У нее в номере был Рейберн, хотя Беллоуз и не мог этого знать, поскольку Рейберн вошел и оставался у боковой двери номера семьсот семь, и так получилось, что они на волосок разминулись с ним.

И этот волосок был бы еще тоньше, если бы миссис Кент благоразумно не выждала пару минут, убеждаясь, что на горизонте все чисто, прежде чем открыть дверь служащему, который пробубнил: «Запасные полотенца, мадам». Тогда она не испугалась его. Ее приступы страха прошли: Беллоуз благополучно сидел под замком, Рейберн находился на расстоянии крика. И в этот короткий промежуток времени вы, мистер Рипер, выглянули, чтобы поставить свои часы. Если бы вы понаблюдали чуть дольше, то увидели бы, как служащий входит в номер семьсот семь, внося полотенца, – и он был бы совсем не против, если бы это случилось. На самом деле именно на это он и надеялся. Он позировал для вас.

Миссис Кент со спокойной душой открывает дверь для горы полотенец. Она произносит: «Войдите». Он переступает порог и опускает полотенца, и она успевает взглянуть ему в лицо, прежде чем он делает то, ради чего пришел. Он не смог бы ударить ее в затылок, как проделал это с Родни. Она его знала.

Но самое главное, он должен был найти браслет. Что потребовало, как мы уже решили раньше, тщательного обыска номера. Чтобы оградить себя от возможных помех, он спешно выставляет за дверь пару туфель (то есть то, что он счел парой) и вешает на дверь табличку: «Не беспокоить». На нем все те же старые перчатки, которые он надел перед убийством Родни. Только он никак не может найти браслет! Он натыкается на ключ от номера и прикарманивает всю мелочь, какую находит в сумочке; он не вор (на это он теперь напирает особо, несколько даже исступленно), и он не желает остальных ее денег. Однако он по-прежнему не может отыскать браслет, ему попадается лишь украшение миссис Джопли-Данн. Между прочим, знаете, что он сделал с тем браслетом потом? Выбросил в сточную канаву из одной только злобы, доказывая, что характер даже самого альтруистичного из убийц не без причуд.