Книга Изогнутая петля, страница 81 – Джон Диксон Карр

Ответ: Да, верно.

Вопрос: Если оружие находилось в руке человека, совершающего самоубийство, оно должно было пройти именно по такой траектории?

Ответ: Если человек правша, то да.

Вопрос: Покойный был правшой?

Ответ: Насколько мне известно, да.

Вопрос: Можете ли вы согласиться с утверждением, что покойный сам не мог бы нанести себе подобные раны?

Ответ: Вовсе нет. Я считаю, такое возможно.

Вопрос: Если судить по характеру ран, доктор, можете ли вы сказать, каким оружием их могли нанести?

Ответ: Вероятно, зазубренным или неровным лезвием длиной четыре-пять дюймов. Ткани сильно разорваны. В таких случаях трудно говорить точно.

Вопрос: Большое спасибо, доктор. У нас имеются сведения, что в кустарнике, примерно в десяти футах от того места, где лежал покойный, был обнаружен нож. Лезвие у него такое, как вы описываете. Вы видели нож, о котором я говорю?

Ответ: Видел.

Вопрос: Как вы думаете, можно ли этим ножом нанести раны, подобные тем, что вы видели на горле покойного?

Ответ: Думаю, да.

Вопрос: И наконец, доктор, я подхожу к вопросу, который требует особой осторожности. Согласно показаниям мистера Натаниэля Барроуза, за минуту до падения в воду покойный стоял на краю пруда спиной к дому. Был ли покойный в тот момент один, мистер Барроуз сказать не берется, хотя я и пытался добиться от него определенного ответа. Так вот, если – я подчеркиваю, если – покойный был один, мог ли он отбросить оружие на расстояние, скажем, десяти футов?

Ответ: Физически такое вполне возможно.

Вопрос: Допустим, он держал оружие в правой руке. Мог ли он в таком случае отбросить его не в правую, а в левую сторону?

Ответ: Не рискну строить догадки относительно конвульсий умирающего человека. Могу только сказать, что теоретически это возможно.

Когда закончился этот почти агрессивный допрос, вызвали Эрнеста Уилбертсона Ноулза, и его показания рассеяли последние сомнения. Все в деревне знали Ноулза. Знали его вкусы, привычки, его характер. Знали, что старый дворецкий в жизни не кривил душой. Ноулз рассказал, что видел из окна человека, который стоял совершенно один на песчаной площадке у пруда, а значит, об убийстве не может быть и речи.

Вопрос: И вы твердо уверены, что человек, которого вы видели, совершал самоубийство?

Ответ: Боюсь, что так, сэр.

Вопрос: Как вы в таком случае объясните тот факт, что нож, который он держал в правой руке, был отброшен в левую, а не в правую сторону?

Ответ: Я не уверен, сэр, что могу точно описать, как этот покойный джентльмен двигал руками. Сначала я думал, что могу, но теперь хорошенько рассудил и уже не уверен. Все произошло до того быстро! Разобрать, как он двигался, было никак нельзя.

Вопрос: Получается, вы даже не видели, как он отбросил нож?

Ответ: Ну почему же, сэр. Кажется, видел.

«Ого!» – выкрикнул кто-то с галерки гулким хрипловатым басом, который вполне мог бы принадлежать Тони Уэллеру из «Записок Пиквикского клуба». Но это был всего лишь доктор Фелл, который в ходе всего разбирательства тихонько посапывал в углу. Лицо его, и без того красное, от жары приобрело почти кирпичный оттенок.

– Прошу не нарушать тишины в зале! – возвысил голос коронер.

Когда Барроуз на правах адвоката вдовы устроил перекрестный допрос Ноулзу, тот признал, что не готов поручиться за точность своего последнего утверждения. Зрение у него, правда, хорошее, но все же не настолько. Подкупающая откровенность, с какой говорил Ноулз, окончательно завоевала ему симпатии присяжных. Дворецкий подчеркнул, что описывал только свое общее впечатление, и согласился допустить (ничтожную) вероятность ошибки. Тем Барроузу и пришлось довольствоваться.