Книга Убийство в Атлантике, страница 64 – Джон Диксон Карр

– Прошу прощения, сэр. Могу я задать вопрос?

– Конечно. В чем дело?

– Правда ли то, что я слышал? Что капитан Бенуа застрелился?

– Боюсь, это так. А почему вы спросили?

Стюард облизнул губы.

– Тогда мне очень жаль. Должно быть, я сжег его предсмертную записку.

Повисла мертвая тишина.

Лорд Генри закрыл бритву и вернул ее на полку над умывальником.

– Но она лежала в корзине для бумаг! – стал оправдываться стюард, и волнение в его мягком голосе возросло. – Я прибрался в каюте, расстелил койку во время ужина и приметил бумагу вон там, в мусорной корзине. – Он указал на урну рядом с туалетным столиком. – Листок не был порван. Но разве я мог поступить иначе, если его выбросили в корзину?

– Минуточку, сынок! – произнес Г. М. с невероятной сдержанностью. Он вынул изо рта погасшую трубку и положил ее в карман. – Что именно было в корзине для бумаг?

– Записка, сэр. На судовом бланке. Подписанная капитаном Бенуа.

– И вы нашли эту записку?

– Да, сэр, но не смог ее прочитать. Она была написана по-французски. Я только и разобрал, что она адресована капитану – то есть, я имею в виду, коммандеру. В любом случае это был просто лист бумаги, предназначенный «месье капитану „Эдвардика“». Это было написано сверху большими буквами.

– И записка лежала в корзине для бумаг…

Выражение лица Г. М. оставалось непроницаемым, хотя его объемистая грудь бурно вздымалась и опускалась. Он замер. Глаза сэра Генри поблуждали по каюте и остановились на каком-то предмете рядом с дверью. Он неуклюже подошел к двери и нажал кнопку электрического вентилятора.

Мягкое настойчивое жужжание быстро перешло в густой гул. Лопасти вентилятора размеренно раскручивались, обдувая все уголки каюты. В коробке с резиновыми штампами Бенуа лежало несколько листов бумаги. Г. М. положил один из них на край туалетного столика. Когда сильный ток воздуха коснулся столешницы раз-другой, бумага затрепетала. Спустя минуту листок соскользнул со стола, повис в воздухе, мягко коснулся края корзины для бумаг и спланировал на ковер.

– Понятно, – пробормотал стюард.

Все присутствующие застыли как истуканы, уставившись на бумагу.

– Если бы я тогда догадался сделать то же самое, у вас была бы предсмертная записка бедного джентльмена.

– Предсмертная записка! – презрительно произнес Г. М., но сдержался и только хмыкнул. – И где сейчас эта бумага, сынок?

– Боюсь, в мусоросжигательной печи.

Снаружи, в самом конце белого прохода с вереницей кают, раздался истерический женский вопль.

Выражение лица Г. М. нельзя было назвать приятным.

– Не знаю, что там произошло, – обратился он к Максу, – но мне сейчас представился чертовски хороший шанс примерить на себя мантию прорицателя. Я же говорил, что наш приятель Хупер в восторге от своего приключения. Если он начал распространять весть о нем среди экипажа… – Он сделал паузу и повернулся к стюарду. – Это все, сынок. В случившемся нет вашей вины! Вы не обязаны молчать об этом. Француз оставил записку, застрелился, и записка была уничтожена. Здесь нет никакого секрета. Можете идти.

Он поманил Макса в каюту.

Они прислушались, но крик больше не повторился. Море начинало волноваться, и качка усилилась. Яркие занавески на иллюминаторе то вздымались при движении теплохода, туго натянутые, как флаги на ветру, то мягко опускались при крене на другую сторону, в то время как в каюте В-71 все двигалось и стучало, подобно зубам человека, которого бьет дрожь.