Книга Убийство в Атлантике, страница 65 – Джон Диксон Карр

– Истина, – прорычал Г. М., указывая на корзину для бумаг. – Может быть, там лежала вся истина. Тщательно изложенная предусмотрительным Бенуа. Оставленная для нас. И пролетевшая какую-то лишнюю долю дюйма, когда… Что там за книгу читал француз?

– «Унесенные ветром», – ответил Макс и криво усмехнулся – впервые с тех пор, как ступил на борт.

«Эдвардик» плыл все дальше и дальше.

Две ночи спустя теплоход вошел в зону подводных лодок.

С раннего утра понедельника погода была отвратительной. С северо-востока налетел шквальный ветер, пошел мокрый снег. Спасательные шлюпки пришлось втаскивать на палубу и закрывать брезентом, иначе они были бы затоплены или разломаны тридцатифутовыми волнами. Грисуолд, подсчитывая ущерб из-за разбитой посуды, сломал вращающееся кресло, на котором сидел. Ни один пассажир, хотя бы до некоторой степени, не остался невосприимчив к штормовой погоде: в понедельник вечером только Лэтроп и Макс, пошатываясь, вошли в кают-компанию; во вторник вечером там уже было пусто.

Ближе к среде шторм утих. Можно было даже ходить, сохраняя – более или менее – равновесие.

Утро среды выдалось сумрачным и очень холодным. По морю гуляли вялые и тяжелые волны. Снова кричали чайки. Около восьми часов «Эдвардик» настиг и обогнал другой лайнер, следовавший в том же направлении. Тот прошел примерно в миле от теплохода и казался серым и невыразительным, корабль-призрак на фоне грифельного моря. Яркий белый огонек, мигающий со стороны мостика, сигнализировал азбукой Морзе, что это «Андалусия», один из круизных лайнеров компании «Уайт плэнет». Стоявшие у поручней стюарды разглядели в бинокли шестидюймовое орудие, расположенное на корме, тогда как все вооружение «Эдвардика» ограничивалось капитанским револьвером и винтовкой двадцать второго калибра, принадлежащей второму механику.

Два ненастных дня опустошили сознание Макса Мэтьюза, об убийствах он тоже почти не думал. Как, вероятно, и остальные пассажиры. Под конец все его мысли были такими же элементарными, как у какой-нибудь собаки, и он чувствовал себя так же – как больная собака. Все прочее отодвинулось куда-то далеко.

В полудреме валяясь на койке, обложенный подушками, он иногда припоминал свою жизнь. Перебирал каждую упущенную возможность, каждый срыв в алкогольное забытье, каждое неверное суждение. Огромный призрачный корабль с сотнями закрытых кают стал его вселенной. А иногда он размышлял о Валери Четфорд.

Валери Четфорд.

Впоследствии он не мог вспомнить, когда именно впервые начал подозревать ее со всей определенностью.

Возвращаясь к тому моменту, когда в уме его впервые забрезжила мысль о ее виновности, он припомнил, что зерно подозрения было посеяно случайным замечанием Джерома Кенуорти. Произошло это утром в понедельник, когда погода уже начала портиться, незадолго до того, как Кенуорти поспешил уединиться в своей каюте (все остальные, впрочем, сделали то же самое). Мэтьюз в компании Кенуорти, доктора Арчера и Лэтропа пытался сыграть в шафлборд на шлюпочной палубе. Кенуорти процитировал слова Валери: «Надо отдать должное дьяволу, Гитлер – великая личность, и нельзя винить немцев за то, что они последовали за ним».

Повод вроде бы пустяковый. И Макс не вспоминал слова Валери, пока в понедельник вечером его не посетили кошмары, сопровождаемые первыми приступами морской болезни. Благодаря некоторым замечаниям сэра Генри Мерривейла подсознание Мэтьюза включилось в работу и вызвало особенно яркий сон: Валери Четфорд, в нарукавной повязке со свастикой, марширует в рядах женской колонны.