Книга Убийство в Атлантике, страница 86 – Джон Диксон Карр

Хупер снял спасательный жилет, бросил его на стул и похлопал Макса по спине.

– Гора с плеч, паря, – просто сказал он. – Военно-морской флот здесь.

– Этот удар по тыкве, – заметил сэр Генри Мерривейл не без скромной гордости, – был просто замечателен. Он, вероятно, навсегда испортит очертания моего поистине шекспировского черепа. Но со мной не случалось ничего подобного с тех пор, как я играл в регби за команду Кембриджа в тысяча восемьсот девяносто первом году.

Он натянул одеяло на грудь и откинулся на подушки, стараясь не двигать без надобности головой. И тем не менее выражение на его лице было почти приветливым – редкость для Г. М.

Макс уставился на него.

– Послушайте, – пришел в недоумение молодой человек, – с вами что-то не так?

– Не так? Да, я уверен: что-то действительно не так! Я инвалид – вот кто я. Но ныть и жаловаться не в моих правилах, не правда ли?

– Вы уверены, – усомнился Макс, – что удар вас не доконал? Я ожидал застать вас в бреду, проклинающим свой жалкий жребий. В чем дело?

Г. М. выглядел удивленным.

– Да ни в чем. Мужчину шрамы украшают, сынок. Это знак отличия. Причем первый, что я получил, занимаясь своим ремеслом, за четверть века. И что еще приятнее, все на борту носятся ошпаренными кошками по первому моему слову. Хо! Куриный бульон. Жрать, жрать и жрать. Вина пассажирам не подают – только не мне. Знаете, держу пари… – лицо его сделалось мечтательным, – держу пари, что, вздумай я сфотографироваться в кителе с медными пуговицами и фуражке с золотым галуном на капитанском мостике, коммандер отдал бы соответствующий приказ. Нет, со мной все в порядке. Есть только одна вещь, которой я не переношу. Вот, слушайте, опять начинается.

У-у-у! Это взревел корабельный гудок, исполняющий роль противотуманной сирены. Г. М. поморщился и сжал руками голову, злобно уставившись на потолок.

Здесь, наверху, на шлюпочной палубе, противотуманный горн звучал особенно громко. «Эдвардик» полз так медленно, что слышен был плеск воды, набегающей на его борта ласковыми волнами, как в тихом озере.

Макс ринулся в атаку:

– Послушайте, Г. М., через минуту сюда поднимутся все остальные и ввалятся к вам. Я подумал, что смогу их опередить. Знаете, какой сегодня день?

– Может быть, четверг?

– Полдень пятницы. Вас вывели из строя в четверг, ранним утром. Врач запретил все визиты до сегодняшнего дня. Люди в смятении, гадают, когда мы высадимся и где. Некоторые утверждают, что это случится уже завтра, хотя воскресенье кажется мне более вероятным днем.

– Я слышал, у нас есть конвой.

– Да, нас теперь сопровождают. В этом вся суть. Опасность не миновала, но уменьшилась настолько, что люди начинают сходить с ума из-за другого. Это я про разгуливающего по теплоходу убийцу, на счету которого уже три жизни.

– Вот как?

– Когда мы увидели эсминцы в четверг утром, нас посетило чувство небывалого единения. Но потом мы вспомнили об убийствах и теперь опасаемся встреч наедине в коридоре. С этим надо что-то делать. Вы помните, что с вами случилось, когда прозвучала ложная тревога?

Откинувшись на подушки, Г. М. поправил очки и покрутил большими пальцами сложенных на животе рук.

– О да, сынок. Я помню.

– Вы видели, кто вас ударил? Или кто убил помощника старшего стюарда?

– Нет.

Настроение у Макса упало.