Книга Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса, страница 194 – Артур Конан Дойл

– В этом, пожалуй, крылась серьезнейшая трудность, однако наш друг Лестрейд, сам того не подозревая, снабдил меня бесценной наводкой. Инициалы, проставленные под запиской, пришлись, конечно, очень и очень кстати, но куда важнее было узнать, что автор записки на этой неделе оплатил счет в одной из лучших гостиниц Лондона.

– А как вы определили, что гостиница относится к лучшим?

– По ценам. Шесть шиллингов за номер и восемь пенсов за стакан хереса берут только в самых дорогих заведениях, которых в Лондоне не так уж много. Уже во втором отеле, который я посетил, на Нортамберленд-авеню, в книге учета постояльцев я наткнулся на Фрэнсиса Х. Моултона из Америки, который выехал как раз накануне. Просмотрев его счета, я обнаружил именно те цифры, которые значились на нашем листке. Корреспонденцию ему направляли по адресу: Гордон-Сквер, двести двадцать шесть. Я поехал туда, и мне посчастливилось застать влюбленную пару дома. Я отважился дать молодоженам отеческий совет и убедил их в необходимости объясниться как перед широкой публикой, так и в особенности перед лордом Сент-Саймоном. Я пригласил их встретиться с ним у нас на квартире и, как видите, сумел зазвать также и его милость.

– Без толку, – заметил я. – Великодушием он не блеснул.

– Ах, Ватсон, – с улыбкой отозвался Холмс, – вероятно, вы тоже не проявили бы особой галантности, если бы после всех хлопот, сопряженных с ухаживанием и свадьбой, вдруг оказались бы с носом – без жены и без приданого. Полагаю, нам следует посочувствовать лорду Сент-Саймону и возблагодарить Небо за то, что мы, скорее всего, никогда в жизни не окажемся в его положении. Придвиньте кресло поближе и передайте мне скрипку. Неразрешенной у нас осталась только одна проблема: как мы будем коротать эти мрачные осенние вечера.

– Холмс! – позвал я, глядя поутру из эркера нашей гостиной вниз, на Бейкер-стрит. – Там по тротуару несется какой-то полоумный. Жаль, но его родичи, видно, не понимают, что за ним нужен глаз да глаз.

Мой друг нехотя поднялся с кресла, встал у меня за спиной и, сунув руки в карманы халата, всмотрелся в окно. Было яркое морозное февральское утро; выпавший накануне обильный снег еще не слежался и вовсю блестел под зимним солнцем. На середине улицы колеса перемололи снег в рыхлую грязную кашу, но по обочинам и по краям тротуара его груды сохраняли прежнюю белизну. Хотя серую мостовую уже очистили и отскребли, она оставалась предательски скользкой, и пешеходов было меньше обычного. Собственно, от станции подземки в нашу сторону двигался один-единственный человек, чье странное поведение меня и заинтересовало.

Это был мужчина лет пятидесяти – высокий, осанистый, импозантный, с выразительным лицом и внушительной фигурой. Одет он был строго, но недешево: темный сюртук, глянцевитая шляпа, отлично сшитые светло-серые брюки и ладные коричневые гетры. Однако его движения нелепо противоречили солидной внешности и элегантной экипировке. Он рвался вперед, то и дело припрыгивая, как человек, не привычный к пешему ходу и оттого быстро уставший; размахивал на бегу руками, вертел головой и корчил самые невероятные гримасы.

– Что это с ним? Разглядывает номера домов, – заметил я.

– Думаю, он спешит к нам, – отозвался Холмс, потирая руки.