Книга Окно Иуды, страница 41 – Джон Диксон Карр

– Заключения доктора Хьюма мы не услышали, – заметил судья Рэнкин. – Я хочу, чтобы это было понятно, так как данный вопрос очень важен. Если следы загадочного наркотика должны были исчезнуть к моменту вашего появления, мне кажется, вам не пристало рассуждать на эту тему.

– Ваша честь, я сказал, что могу лишь поделиться своим мнением.

– Хорошо. Продолжайте, сэр Генри.

Г. М., явно довольный, перешел к другим вопросам:

– Доктор Стокинг, есть еще кое-что, о чем вы отозвались как о весьма маловероятном, почти невозможном событии. Я имею в виду то, что стрела могла быть выпущена из оружия. Давайте рассмотрим положение тела. Вы согласны с заявлением обвиняемого, что сначала покойный лежал на левом боку лицом к столу?

Доктор мрачно улыбнулся:

– Кажется, мы собрались здесь для того, чтобы проверить показания обвиняемого, а не для того, чтобы соглашаться с ними?

– В этом нет сомнений. Разумеется. Однако вы могли бы согласиться лишь с этим его заявлением?

– Допустим.

– Из известных вам обстоятельств что-либо этому противоречит?

– Нет.

– В таком случае давайте примем это чисто теоретически. Предположим, покойный стоял около стола лицом к буфету (посмотрите на схему кабинета). Далее предположим, что он наклонился над столом, чтобы что-то взять. Если в это время стрела была выпущена со стороны буфета, могла ли она войти в тело так, как это получилось?

– Теоретически это возможно.

– Спасибо, у меня все.

Г. М. шлепнулся на свою скамью. На повторном допросе генеральный прокурор был краток:

– Если бы все случилось по версии моего ученого коллеги, остались бы в кабинете следы борьбы?

– Полагаю, что нет.

– Воротник и галстук покойного не пребывали бы в беспорядке, пиджак не стал бы задираться, руки не были бы грязными, а на правой ладони не оказалось бы царапины?

– Нет.

– Могла ли царапина на руке у покойного появиться оттого, что он пытался поймать выпущенную стрелу в полете?

– Я считаю такое предположение абсурдным.

– Как вы полагаете, мог ли убийца прятаться в буфете вместе с громоздким арбалетом?

– Нет.

– И последнее, доктор. Я хотел бы кое-что уточнить относительно вашего права судить о том, принимал ли подсудимый наркотик. Если не ошибаюсь, вы проработали в больнице Святого Прейда на Прейд-стрит более двадцати лет?

– Да.

Наконец доктору позволили удалиться, и обвинение вызвало самого главного из своих свидетелей – Гарри Эрнеста Моттрема.

Инспектор Моттрем находился все это время за столом солиситоров. Несколько раз я останавливал на нем взгляд, еще не зная, кто он такой. Инспектор был человек неторопливый, уверенный в себе, осторожный в поступках и словах. Относительно молодой мужчина – ему едва исполнилось сорок лет, – он отвечал на вопросы четко и без особой спешки, выказывая немалый опыт участия в судебных процессах. Стоя навытяжку, он будто говорил: «Мне не по душе набрасывать петлю на чью-то шею, но будем благоразумны: убийца есть убийца и чем быстрее мы от него избавимся, тем лучше». У него было квадратное лицо с коротким носом и массивной челюстью; пронзительный взгляд указывал на его проницательность, хотя, возможно, ему просто нужны были очки. Инспектор излучал ауру честного семьянина, стоящего на страже общества. Он произнес присягу громким голосом и сфокусировал свой острый (или близорукий) взгляд на прокуроре.