Книга Окно Иуды, страница 42 – Джон Диксон Карр

– Я, детектив-инспектор полиции Лондона, был вызван четвертого января в дом номер двенадцать на Гросвенор-стрит и прибыл туда вечером, без пяти минут семь.

– Что случилось дальше?

– Меня провели в комнату, которую называют кабинетом, где я нашел обвиняемого в компании мистера Флеминга, дворецкого и констебля Хардкасла. На мои вопросы они отвечали в точности то, что повторили потом здесь, в суде. Потом я спросил обвиняемого, хочет ли он что-то добавить. Он ответил, что, если я выставлю из комнаты трех гарпий, он постарается мне все рассказать. Я попросил остальных покинуть помещение, закрыл за ними дверь и сел напротив обвиняемого.

Далее он озвучил первые показания Ансвелла, которые мы уже слышали со слов генерального прокурора (он зачитывал их во время вступительной речи). В сухом изложении инспектора Моттрема они прозвучали еще более тускло и бессодержательно. Когда инспектор добрался до отравленного виски, сэр Уолтер его перебил:

– Обвиняемый сказал вам, что покойный угостил его виски с содовой? Что он выпил половину стакана, а потом поставил его на пол?

– Да, около своего кресла.

– Мне кажется, инспектор Моттрем, вы ведете трезвый образ жизни.

– Это так.

– Скажите, вы уловили в дыхании обвиняемого запах виски? – спросил прокурор мягким голосом.

– Нет, я совершенно ничего не почувствовал.

Этот аргумент оказался настолько простым и очевидным, что, полагаю, обвинение специально приберегало его напоследок, чтобы обрушить как гром среди ясного неба. И это действительно возымело действие, так как суть дела была знакома и понятна каждому из присяжных заседателей.

– Продолжайте, инспектор.

– Когда он закончил, я сказал: «Вы понимаете, что все это не может быть правдой?» Он ответил: «Меня подставили, инспектор. Клянусь Богом, меня подставили. Но я не понимаю, кто из них в этом замешан и зачем они это сделали».

– Как вы полагаете, о ком он говорил?

– Я думаю, о людях в доме. Со мной он разговаривал свободно; я бы сказал, проявлял дружелюбие и готов был во всем мне помогать. Однако остальным он не доверял: ни родным покойного, ни его друзьям. Тогда я спросил его: «Если вы признаете, что дверь и окна были закрыты изнутри, как мог кто-нибудь сделать то, о чем вы говорите?»

– Что он ответил?

– Он завел речь о детективных историях, – ответил свидетель слегка обеспокоенным тоном, – о том, как там умудряются запирать двери и окна изнутри, оставаясь снаружи, – при помощи проволоки и других приспособлений.

– Вы любите читать детективы, инспектор?

– Да, сэр.

– Вам известны методы, о которых говорил обвиняемый?

– Кое-что знаю, сэр. Некоторые из тех методов могут сработать, если сильно повезет. – Инспектор нерешительно помолчал и продолжил: – Но только не в этом деле.

По знаку прокурора вновь достали ставни, а заодно и дубовую дверь на оригинальной дверной коробке.

– Полагаю, в тот вечер вы и сержант Рэй разобрали дверь и ставни, чтобы отнести их в участок для изучения?

– Да.

– Можете ли вы объяснить, почему те методы не могли бы сработать в данном случае?

Объяснения Моттрема оказались стары как мир, однако они были надежны и неопровержимы, как сам Олд-Бейли.

– Что вы сделали после того, как расспросили обвиняемого про дверь и окна, инспектор?

– Я спросил, не возражает ли он, если его обыщут. Он встал – до этого времени он сидел в кресле, – и я начал его обыскивать; вскоре я нащупал уплотнение в заднем правом кармане брюк, под пальто.