Книга Окно Иуды, страница 50 – Джон Диксон Карр

– Зависит от того, как примут его слова. Вряд ли их можно считать доказательством вины.

– О, доказательство! – презрительно воскликнула Эвелин. – Кого оно волнует? Что бы ты подумал на месте присяжных? Вот что имеет значение. Я жалею, что мы пришли сюда, что вообще узнали об этом деле. Как вела себя девушка? Нет, не говори. Не хочу знать. Эти его последние слова… Пока, дорогой. Увидимся позже.

Она поспешила прочь под дождем, а я остался наблюдать за толпой. Дождь почти прошел, однако люди разбегались от дверей Олд-Бейли, как цыплята, похожие на учеников в конце школьного дня. Холодный ветер проносился вдоль улицы и заворачивал за угол. Газовые фонари на Ньюгейт-стрит светили тускло и печально. Среди тесно стоящих машин важных чиновников я заметил «воксхолл» Г. М. (не тот «ланчестер», будь он неладен) и его шофера Луиджи. Я прислонился к машине и попытался закурить на ветру. Меня одолевали воспоминания. Вон там, за церковью Гроба Господня, проходит Гилтспур-стрит, за ней стоит Плейг-Корт – много лет назад мы с Г. М. бродили среди его призраков^[22], когда в голове Джеймса Кеплона Ансвелла еще не зародилась мысль об убийстве. Людской поток, вытекающий из Олд-Бейли, медленно редел. Двое полицейских с высокими шлемами, напоминающими каски пожарных (только обитые синей тканью), начали закрывать отдельные двери на засов. Г. М., тяжело ступая, вышел одним из последних: громоздкая высокая шляпа на затылке, полы пальто с побитым молью воротником развеваются на ветру. Судя по губам, которые беззвучно складывались в отборные ругательства, он мысленно вел беседу с Ансвеллом.

Г. М. затолкал меня в салон машины.

– Ужин, – коротко сказал он и добавил: – Нет, ну надо же! Этот мальчишка, этот осел все испортил!

– Значит, он все-таки виновен?

– Виновен? Ну уж нет. Он лишь ведет себя как добропорядочный молодой человек… Я должен спасти его, Кен, – удрученно сказал Г. М. – Джеймс Кеплон Ансвелл этого стоит.

Когда мы поворачивали на Ньюгейт-стрит, проезжающая мимо машина едва не задела наше крыло. Г. М. высунулся в окно и разразился такими отборными и изобретательными проклятьями, что стало совершенно ясно, в каком плачевном состоянии он находится.

– Полагаю, – продолжил Г. М., – он думал, что стоит ему признаться, как судья скажет: «О’кей, сынок, этого хватит. Возьмите его и повесьте». Прямо так, без лишних слов.

– Но зачем ему было признаваться? И кстати, разве признание считается доказательством вины?

Точка зрения Г. М. на этот счет совпадала с мнением Эвелин.

– Конечно не считается. Здесь главное, какое впечатление оно произвело, даже если старина Рэнкин попросит не обращать на него внимания. Я доверяю Рэнкину, Кен… Только не говорите мне, что вы решили, будто все худшее уже позади, раз обвинение допросило последнего свидетеля. Сынок, наши проблемы только начинаются. Больше всего я боюсь перекрестного допроса Ансвелла. Вы когда-нибудь слышали, как ведет перекрестный допрос Уолтер Шторм? Он разбирает показания на отдельные детали, будто часовой механизм, а потом просит свидетеля вернуть все маленькие шестеренки на место. Строго говоря, я не обязан помещать Ансвелла в кабинку свидетелей, однако, если я его не вызову, Шторм не преминет это прокомментировать; к тому же история убийства не будет полностью рассказана, если я не вызову парня на допрос. Но я боюсь, что мой свидетель выступит против меня. Если он поклянется в том, что сказал сегодня… Тогда это станет доказательством, и старик останется с намыленной шеей.