Книга Семеро с Голгофы, страница 60 – Энтони Баучер

– К тому же, – с легкой улыбкой продолжала Мона, – я не забыла сцены на балконе. – Нет, нет, – поспешно добавила она, увидев, как встрепенулся Мартин, – ты неправильно меня понял. Я хочу сказать… ты в тот раз остановился, когда я тебя остановила. Не всегда так бывает. Месяца два назад… это было очень неприятно, Мартин, один молодой человек остановиться не захотел… – Ее голос понизился чуть не до шепота. – Что-то разговорилась я. Это длинная история, Мартин, длинная и малоприятная. И ты ее не услышишь, пока не познакомишься со мною поближе.

– В таком случае я точно услышу ее, – заявил Мартин с решимостью, удивившей его самого.

Чай не помешал Мартину весьма сытно поужинать. Он знал, какой ему предстоит напряженный вечер, и решил подкрепиться как можно основательнее. Ужин несколько затянулся, Мартин опаздывал, но когда он торопливо пересекал Большой Зал, его перехватил Алекс.

– Эй, что за спешка?

– Сейчас уже почти без четверти, а к семи я должен быть загримирован и одет. Из этого, разумеется, не следует, будто мы начнем вовремя. Привет, Син, – несколько небрежно бросил он.

– Удачи, Мартин, – откликнулась Синтия. – Ужасно жалко, что я не смогу быть на спектакле. На конец недели масса деловых свиданий назначена.

– У меня тоже, – подхватил Алекс. – Правда, это не столько деловые свидания, сколько публичная демонстрация всяких склянок и реторт. Так что мы тут подумали… может, ты поможешь нам попасть на генеральную?

– Почему бы и нет? Правда, Дрексель может поднять шум и выбросить вас из зала, но может и обрадоваться возможности проверить спектакль хоть на какой-то публике. Ничего не могу гарантировать. Между прочим, я пригласил на генеральную Мону, она тоже не попадает на спектакль.

– И тебе жалко, что твоя креолочка не станет свидетелем твоего триумфа, – злорадно улыбнулась Синтия.

– Да, – просто ответил Мартин. Это лучше, чем упражняться в остроумии. – Можете пристроиться где-нибудь в глубине аудитории. Скорее всего, мы начнем между половиной восьмого и восемью. – Кивнув на прощанье, он зашагал в аудиторию.

Мартин задумчиво потрогал бородку. Отражение в зеркале подтвердило, что все на месте, и все равно не покидало ощущение невероятной искусственности. Мартин взял ножницы, немного подровнял бороду с одной стороны и снова посмотрел в зеркало. В этот момент в небольшую классную комнату, отведенную временно для театральных нужд, вошел Пол Леннокс.

– Ну как, теперь лучше? – поднял голову Мартин.

– Трудно сказать. – Пол опустился в кресло с одной ручкой и извлек трубку откуда-то из глубин своего камзола шестнадцатого века. – Знаешь, Мартин, – продолжал он, набивая и раскуривая трубку, – по-моему, у меня страх сцены. Приходилось выступать в самых разных аудиториях, обращаться к просвещенной публике и хоть бы что, а сейчас… Я прекрасно понимаю, что пьеса – это просто игра, никакого сколько-нибудь серьезного значения не имеет…

– Ну, спасибо, – перебил его Мартин.

– Я хочу сказать, не имеет значения в том смысле, что никак не может повлиять на мою карьеру или что там еще, а ощущение такое, что сегодня у меня самое важное событие в жизни.

– Страх сцены – это хороший признак, – сказал Мартин. – Только самые последние неумехи его не испытывают. – Бросив прощальный грустный взгляд на зеркало, Мартин закурил сигарету. – Но если тебя уже сегодня трясет, то что будет завтра, на публике?