Книга Повесть о старых женщинах, страница 176 – Арнольд Беннет

Однако с этим покончено. Он благополучно от всего избавился. Она велела ему уйти, и он ушел. Деньги на дорогу у нее есть, теперь пусть сама разузнает, как ей добраться домой. Все остальное — ее забота. Он поедет в Париж один и там найдет себе другие развлечения. Нелепо было полагать, что Софья подойдет ему. Нужно было ему вовремя сообразить, что в такой семье, как Бейнсы, образцовую любовницу не найдешь. Он совершил ошибку. Несуразная получилась история. Она чуть было не одурачила его. Но он не из тех, кого можно одурачить. Он сумел сохранить свое достоинство.

Так он убеждал себя. Однако все это время его чувства собственного достоинства и гордости кровоточили, испещряя невидимыми каплями крови тротуар Стрэнда во всю его длину.

Джеральд вновь оказался на Солсбери-стрит. Мысленным взором он увидел ее в спальной. Черт ее побери! Как она желанна! Какое непреодолимое тяготение он к ней испытывает! Как невыносимо обидно, что его отвергли. Как невыносимо обидно сознавать, что она останется беспорочной. И ему непрестанно чудилась она в волнующем уединении этой проклятой спальной.

Он спускался по Солсбери-стрит. Ему вовсе не хотелось идти по Солсбери-стрит, но он продолжал свой путь.

— Черт возьми! — бормотал он. — Пора положить конец этой истории.

Его терзало отчаяние. Он был готов любой ценой получить возможность доказать себе, что совершил то, к чему стремился.

— Моя жена здесь? Она не ушла? — спросил он у привратника.

— Не уверен, сэр, но полагаю, что она не выходила, — ответил привратник. Ему стало дурно от мысли, что Софьи уже нет на месте. Заметив ее чемодан, он воспрял духом и бросился вверх по лестнице.

В тусклом свете он увидел ее — это скорчившееся, сраженное дитя человеческое, которое, свесив ноги с кровати, прижалось грудью к голубоватому покрывалу; ее шляпка с вуалью валялась на полу. За всю жизнь, казалось ему, он не видел столь трогательного зрелища, хотя лицо ее было спрятано от него. Он забыл обо всем, и его одолело глубокое, доселе незнакомое чувство. Он подошел к кровати. Она не шелохнулась.

Услышав, как он вошел, и понимая, что это не сон, Софья заставила себя не двигаться. В ней вспыхнула неистовая, радостная надежда. Удерживаемая всей силой своей воли, она не двигалась, но подавить рыдание, разрывавшее ей грудь, не смогла. От этого рыдания у Джеральда на глазах навернулись слезы.

— Софья! — с мольбой в голосе обратился он к ней.

Но она не шевелилась. Ее вновь сотрясло рыдание.

— Ну, хорошо, хорошо, — сказал Джеральд, — мы поживем в Лондоне, пока не сможем пожениться. Я все устрою. Найду для тебя подходящий пансион и скажу там, что ты моя кузина. Сам я останусь здесь и буду каждый день навещать тебя.

Ответом было молчание.

— Спасибо! — разрыдалась Софья. — Спасибо!

Джеральд увидел, как потянулась к нему, словно щупальце, ее маленькая ручка в перчатке, и, сжав ее, он опустился на колени и неловко обнял Софью за талию. Однако поцеловать Софье руку он все еще не осмеливался.

Мало-помалу их обоих охватило всепоглощающее чувство облегчения.

— Я… честное слово, я… — попыталась что-то объяснить Софья, но фразу прервали рыдания.

— Что? О чем ты, любимая? — выпытывал Джеральд.

Софья сделала над собой усилие.

— Как же я поеду с тобой в Париж, если мы не повенчаны, — наконец выдавила она. — Я так не могу!