Книга Повесть о старых женщинах, страница 202 – Арнольд Беннет

Джеральд зашел в табачную лавку, появился оттуда с новой сигарой, еще длиннее и дороже первой, сорвал с нее обертку и закурил так, как мог бы закурить миллионер. И этот человек клялся, что у него нет и пяти франков.

Софья прошла за Джеральдом до рю де Риволи и там потеряла его. Толпа все прибывала, реяли флаги, вокруг стояли солдаты и жестикулировали полицейские. Казалось, вдоль по улице веет веселый ветерок. Словно речное течение затянуло Софью в толпу, и когда она попыталась выбраться из толпы на площадь, ей преградила путь цепь улыбающихся полицейских: Софья была для них частью уличного движения, подлежащего регулировке. Так ее несло вперед, пока не показался Лувр. В конце концов, может быть, Джеральд вышел только полюбоваться на сегодняшнее оживление, чем бы оно ни было вызвано! Софья не знала, что происходит. Ей это было неинтересно. Оказавшись в середине густой массы людей, глядящих в едином порыве на колоссальный памятник королевской и императорской суетности, она, с обычной своей угрюмостью, думала о том, что пожертвовала карьерой школьной учительницы только ради того, чтобы на четверть часа увидеться с Джеральдом в лавке. Софья смаковала эту мысль, как человек с испорченным аппетитом — тухлую пищу. Она вспомнила лавку, винтовую лестницу, ведущую в мастерскую, и зеркало в простенке.

Потом вновь загрохотали пушки, под величественной Триумфальной аркой^{72} один за другим появились великолепные экипажи и, поблескивая, промчались в западном направлении между шеренгами безупречно сверкающих мундиров. Еще более блистательные мундиры и обворожительные туалеты наполняли экипажи. Софья в своем скромном изящном черном платье механически отметила, насколько удобнее нарядным женщинам сидеть в каретах теперь, когда исчезли кринолины. Таково было единственное впечатление, возникшее у Софьи, когда мимо нее промелькнула последняя праздничная кавалькада наполеоновской империи. Софья не знала, что перед ней столпы империи и что взгляды всей этой знати в золоченых мундирах и пышных туалетах были только что прикованы к легендарной красоте Евгении^{73}, а их слух тешили длинные периоды Наполеона III^{74}, вещавшего о том, как благодарен он своему народу за доверие, продемонстрированное плебисцитом^{75}, о том, что ратификация конституционных реформ^{76} гарантирует порядок, о том, что основы империи укреплены, о том, что сила проявляется в сдержанности и на будущее можно взирать без страха, о колыбели мира и свободы и о вечной преемственности наполеоновской династии.

Ко всему этому Софья почти не испытывала интереса.

Когда скрылась последняя карета, пушки замолчали и возгласы утихли, толпа наконец начала рассасываться. Люди увлекли Софью к площади Пале-Рояль, и через несколько минут она сумела выбраться из толпы на рю де Бонз-Анфан и могла идти куда хочет.

В кошельке у нее было всего три су, и потому, хотя она и была до предела измучена, Софья вынуждена была возвращаться в гостиницу пешком. Медленно-медленно поднималась она в направлении бульваров через веселящийся город. Около Биржи она увидела фиакр, в котором сидел Джеральд с женщиной. Джеральд не заметил ее: безостановочно жестикулируя, он бойко болтал со своей разряженной спутницей. Фиакр промелькнул мимо, но Софья мгновенно оценила, к какой категории относится женщина: она, очевидно, принадлежала к тем деловитым дамам, которые во второй половине дня обходят большие магазины, предлагая кое-что на продажу.