Книга Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит», страница 42 – Энтони Бучер

Этот, казалось бы, серьёзный вопрос вызвал веселье, не уступавшее тому, что спровоцировало имя сержанта Ватсона.

— Простите, лейтенант, — фыркнул доктор Боттомли, — но мы не можем не думать об этом. Полагаю, дальше вы нам скажете, что её имя было недописано на стене кровью жертвы.

Обычно столь приятное лицо Джексона сузилось.

— Будь я проклят, если понимаю, что тут забавного. Именно это я и хотел вам сказать.

Возник неловкий момент.

— Трудно сказать, — заметил Боттомли, — делает ли это всё серьёзным или лишь ещё более забавным. Помилуйте, лейтенант, вы не помните «Этюд в багровых тонах»?

Лицо Джексона начало проясняться, а затем покраснело.

— Я знал, — пробормотал он, — что в этом что-то такое было. Что-то щёлкнуло у меня в голове, но я не…

Джонадаб Эванс листал «Полного Шерлока Холмса».

— Большую часть моей жизни, — проговорил он, — я дорожил этими приключениями, и теперь призываю благословение всех подобающих богов на господ Даблдея и Дорана за то, что они сделали их столь удобно доступными под одной обложкой. Теперь, наконец, решена традиционная проблема необитаемого острова. Кому придёт в голову взять с собой Шекспира или Библию, когда в этой одной книге… А! — прервался он. — Ну вот: «В этом углу от стены отстал большой кусок, обнажив жёлтый квадрат шероховатой штукатурки. На ней кровью было выведено RACHE». А затем Лестрейд объясняет: «Убийца — будь то мужчина или женщина — хотел написать женское имя «Рэчел», но не успел докончить, наверное, что-то помешало. Попомните мои слова: рано или поздно выяснится, что тут замешана женщина по имени Рэчел».

— «Смейтесь сколько угодно, мистер Шерлок Холмс», — по памяти процитировал Харрисон Ридгли. — «Вы, конечно, человек начитанный и умный, но в конечном счёте старая ищейка даст вам несколько очков вперёд!» — в его голосе, пока он цитировал, звучали радость, свежесть, почти наивность, столь удивительно далёкие от обычного его усталого цинизма.

— И, конечно, вы помните результат, лейтенант, — заключил доктор Боттомли. — «Rache — по-немецки «месть», так что не теряйте времени на розыски мисс Рэчел».

Джексон кивнул.

— Я был прав, — сказал он. — Это я и говорил Финчу: всё это дело связано с Холмсом. Иначе и быть не может. И если я представлю все эти маленькие детали совету экспертов, они дадут нам нити, о которых мы сами и не догадались бы. Он не так обрадовался этой мысли, но сказал мне продолжать в свободное время и сообщать ему всё, что я узнаю.

И в этот момент впервые заговорил сержант Ватсон:

— Это немецкое слово, да? Ну, тут только один немец.

— Мой дорогой Ватсон, — улыбнулся Отто Федерхут; ему первому представилась возможность произнести фразу, так соблазнительно трепетавшую на пяти языках с того момента, как они узнали имя сержанта. — Это элементарно. То, что я единственный — не буду говорить «немец», несмотря на аншлюс, но единственный носитель немецкого языка, то, что я говорю по-немецки, означает, что я менее всего склонен буду так уличать себя. Более того, это явно пародия на знаменитый отрывок из «Этюда в багровых тонах», и каждый здесь, как вы уже заметили из их цитат, прекрасно знаком с этим словом из данного источника. Кстати, Ватсон, — не удержался он и добавил: — у вас всё побаливает сердце с тех пор, как вы бросили курить?