Книга Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит», страница 44 – Энтони Бучер

— Хм, — Джексон сравнил рисунок с карточкой. — Да, это тот же значок, что и «Ы» в послании. Полагаю, человек, пытавшийся придумать новую фигурку, скорее всего…

— Вздор и чепуха, лейтенант, — прервал Боттомли. — Если вы пытаетесь обвинить Эванса, это чушь. Любой из нас мог подумать об этой фигурки — все мы читатели Дерринга Дрю. Как и любой посетитель любой библиотеки, не говоря уже о стаях видевших вашего брата в этой роли на экране.

— Возможно, — признал Джексон. — Но я тоже видел Пола в этой роли, и я не помню кувыркающегося человечка.

— В адаптации пришлось сделать некоторые правки, — произнёс мистер Вейнберг, стараясь не смотреть на Джона ОʼДаба.

— Понимаю. Но вернёмся к карточке. Федерхут, вы хотели мне кое-что рассказать и об этом имени. Талипес Риколетти для вас что-нибудь значит?

Полуозадаченное озарение осенило все пять лиц.

— Да, но только «Риколетти», — проговорил Федерхут. — Вы знаете, Herr Leutnant, сколько Ватсон упоминал неописанных им историй. «Второе пятно», полагаю, единственный эпизод, сперва упомянутый и лишь потом описанный.

— Хотя с любопытной путаницей во времени, — пожаловался доктор Боттомли, — и с полным забвением ролей, обещанных месье Дюбюку из парижской полиции и Фрицу фон Вальдбауму, известному специалисту из Данцига.

— И всё же, Herr Doktor, по крайней мере, оно было описано, а остальные остаются для мира тайной, и из них нет более увлекательного, чем то, что упомянуто в «Обряде дома Месгрейвов»: «полный отчёт о кривоногом Риколетти и его ужасной жене».

— Погодите, — запротестовал мистер Эванс, — а как насчёт «некоего политика, маяка и дрессированного баклана»?

— И Исидора Персано, — мечтательно добавил Дрю Фернесс, — которого однажды нашли обезумевшим со спичечной коробкой в руках, содержавшей различные виды червей, неизвестных науке.

— Едва ли дословная цитата, — возразил Ридгли. — В действительности она гласит…

— Джентльмены! — запротестовал Джексон. — Вы можете обсудить эти тонкости позже. Есть у Холмса что-нибудь более определённое насчёт этого Риколетти?

— Ничего, Herr Leutnant, — ответил Федерхут, — кроме этой единственной аллюзии — самая прискорбная лакуна во всей мировой литературе.

— И даже его имени не упоминается?

— Даже его.

— Тогда что означает этот Талипес?

— Это, сэр, — проговорил доктор Боттомли, — сама простота. «Talipes» — это новолатинское слово, используемое в хирургии, чтобы описать деформацию, известную как косолапость.

— И это возвращает нас туда, где мы были. Разве что это может указывать на медицинские познания?

— Лейтенант! Это то же самое, что и немецкое слово или закорючка Дерринга Дрю. Как указал Федерхут, никто не станет подписывать преступление частицей своих специальных знаний. Кроме того, какие у нас есть доказательства того, что пляшущие человечки и визитная карточка имеют отношение к убийству?

— Никаких, — признал Джексон. — Но совпадение может зайти слишком далеко. Теперь, что касается этих… — он указал на высохшие семена.

— Пять зёрнышек апельсина! — вскричали «Иррегулярные», словно хорошо тренированный хор.

— Полагаю, — терпеливо проговорил Джексон, — это ещё одна цитата. Продолжайте.

— В 1887 году, — задумчиво промолвил Дрю Фернесс, — в том самом году, когда Холмс раскрыл дело «Общества Нищих-любителей, которое имело роскошный клуб в подвальном этаже большого мебельного магазина», — это достаточно точно, мистер Ридгли?