Книга Что дальше, миссис Норидж?, страница 106 – Елена Михалкова

В гостиную заглянула горничная, но Тереза молча подала ей знак выйти.

– Я написала письмо миссис Кларк, однако в нем нет подробностей, – сказала наконец Амелия. – Я боялась, что оно попадет в чужие руки. Изложу вам все как есть. Наверное, вы уже знаете, что мой отец скончался чуть больше года назад? Мы не были близки, но я любила его. Отец обладал замкнутым характером. Можно смело сказать, что людей он не выносил. Когда на него находили приступы мизантропии, он мог целыми днями не выходить из своей комнаты. Единственный, кому позволено было нарушать его уединение, – наш мажордом. Ему уже около шестидесяти. Он много лет преданно служит нашей семье. Конечно, Эймори бывает излишне деспотичен… Впрочем, я отвлеклась. – Она провела рукой по влажному лбу. – Позвольте перейти прямо к тому, что меня мучает. Месяц назад я вошла в библиотеку после завтрака и вдруг почувствовала сильный аромат гиацинтов. Стояла ранняя весна, и гиацинты цвели в оранжерее, но не дома… Я огляделась, пытаясь найти источник запаха. За шторой виднелись очертания вазы. Я подошла ближе… И вдруг их душный аромат навалился на меня, словно тяжелое одеяло. Он был невыносим. Мне почудилось, будто кто-то зовет меня по имени. Я зажмурилась, замотала головой, а затем потеряла сознание.

– Бедная девочка! – не выдержала Тереза.

– Когда я пришла в себя, уже стемнело. Рядом никого не было. Я полулежала в кресле. Не помню, как дошла до него. Оно стоит в дальнем углу, напротив окна, и мне пришлось бы пересечь всю комнату. У меня болела голова, меня мутило. Гиацинтов за шторой не было. Я провела пальцами по внутренней поверхности вазы. Она еще хранила следы влаги. Слуги отрицали, что кто-то из них приносил в дом гиацинты. Я не знала, что и думать, но решила выкинуть этот странный случай из головы. Однако всего неделю спустя я вернулась с прогулки в компании Жозефины Таублер, моей троюродной сестры, и едва войдя в спальню, почувствовала удушающий запах. Сладковато-приторный, густой, тяжелый… Он доносился откуда-то из шкафа, и я распахнула дверцу. Букет как будто кинули мне в лицо. Думаю, я просто упала на него. Снова меня охватило забытье. Но когда я пришла в себя… – Амелия помолчала. – Я находилась в другой комнате. Дорвик-хаус – очень старое поместье, ему больше трехсот лет. Мой отец вложил немалые средства, чтобы осовременить его, однако в доме по-прежнему есть комнаты, которые десятилетиями никто не открывал. Основная часть их находится в левом крыле. Давным-давно, когда прежние владельцы устраивали пышные приемы, они использовались как гостевые спальни. В одной из таких спален я и очнулась. – Она перевела дыхание. – Мое платье было задрано, белье разорвано. – Голос ее зазвучал глухо. – И на теле я увидела царапины.

– Бог ты мой! – вырвалось у Терезы.

– Где были эти царапины? – спросила миссис Норидж.

– На груди и на бедрах. Когда я попыталась встать, меня стошнило. Я чувствовала себя так, словно отравилась. И мое тело… Я вернулась к себе, приказала набрать ванну и оттирала с себя эти следы, пока моя кожа не стала кровоточить.

Она закрыла глаза и несколько секунд сидела неподвижно.

– Позвольте спросить, запирались ли гостевые спальни на ключ? – подала голос Эмма.

– Некоторые. Но большая часть – нет.

– Продолжайте, пожалуйста.