Книга Девятью Девять, страница 111 – Энтони Бучер

Недоставало, по крайней мере, пятерых. Свами Зюсмауль находился в тюрьме. Как и Агасфер, или Гленн Мейсон, ожидавший ордера на экстрадицию из Иллинойса. Робин Купер, скорее всего, сидел дома — под ненавязчивым, но бдительным полицейским наблюдением. Р. Джозеф Харриган задержался в конторе на какой-то важной встрече. После рассказа Кончи о приключениях на Ольвера-стрит сестра Урсула решила, что приглашать Грегори Рэндала к Харриганам было бы неразумно, вне зависимости от того, насколько серьезен повод.

Поэтому монахиню слушали только трое Харриганов — Элен, Артур и Конча, — а также Баньян-Баннистер (ради такого случая повышенный в статусе, он присутствовал не в качестве слуги, а как профессионально заинтересованный зритель), лейтенант Маршалл, Мэтт и, разумеется, дремавшая в уголке сестра Фелиситас.

— Начинайте, сестра, — сказал Маршалл. — У меня мурашки по спине, такое чувство, что где-то тлеет фитиль, причем не в этой комнате, но что тут поделаешь? Открывайте шоу, и пусть себе Рим горит.

— Прошу прощения, — начала сестра Урсула, — если мои слова зазвучат чересчур поучительно. Трудно, стоя перед такой аудиторией, не впасть в манеру проповедника. Пожалуйста, прерывайте меня всякий раз, когда сочтете необходимым. Как уже предупредил лейтенант Маршалл, наше заседание носит неофициальный характер. Лейтенант был так любезен, что задал мне несколько вопросов относительно случившегося и сообщил кое-какую информацию. Я полагаю, что в результате раскрыла тайну запертой комнаты, и прошу вас, столь тесно связанных с этим делом, выслушать мои рассуждения. Лейтенант, который несколько дней ломал голову, изучая проблему со всех возможных сторон, пришел к простому выводу, что никакой проблемы вообще нет. Он хочет не просто разрубить гордиев узел, но объявить, что его не существовало вовсе. Иными словами, лейтенант ставит под сомнение показания мисс Харриган. Нет, мисс Харриган, пожалуйста, не смотрите на бедного мистера Маршалла так сердито. Служебный долг детектива — не вмешивать личное отношение в ход расследования, и причины, которые привели к его подозрениям, достаточно убедительны… для протестанта.

— Для протестанта! — эхом отозвался Маршалл. — Дорогая моя сестра Урсула, я весьма уважаю вашу церковь, но отказываюсь поверить, что она является единственным источником здравого смысла. Логика есть логика, даже для протестанта.

— Прошу прощения, лейтенант. Логика — одно дело, истолкование фактов — другое. Восстановим последовательность событий. В воскресенье вечером мисс Харриган сказала вам, что никто не выходил из кабинета, пока она находилась в молельне. До конца вечера и на следующее утро с ней постоянно была племянница. Они вместе отправились на мессу, и мисс Харриган, ни на минуту не отходя от Кончи, приняла причастие. Как вы истолкуете эти факты, лейтенант?

— Я скажу, что мисс Харриган — добрая и горячо верующая женщина. Но ничто не разубеждает меня, что она способна солгать, чтобы выгородить родственника.

— Правильно. Признаю — простите, мисс Харриган, — что не назвала бы подобную ложь немыслимой. Но ее дальнейшие действия, если следовать вашей гипотезе, становятся совершенно невероятными. Всякий католик знает, что ложь — грех, более того, ложь в таком серьезном вопросе — грех не простительный, а смертный. Принять причастие в состоянии смертного греха — самое страшное святотатство, какое только может совершить католик. Если бы мисс Харриган солгала, у нее было бы два пути — воздержаться от ежедневного причастия либо исповедаться в грехе и получить отпущение. Она не сделала ни того ни другого — следовательно, она сказала правду.