Книга Расследования Арсена Люпена, страница 237 – Морис Леблан

– В то время мне было двадцать лет и я ничего не знал о романе Элизабет Орнен. Лишь десять лет спустя я прочитал об этой ее связи в одном из писем, хранившихся в нашей семье, и удивился, почему маркиз ни словом не обмолвился полиции об их отношениях. Поэтому я провел собственное расследование. И однажды утром, перебравшись через стену замка, я увидел прогуливавшегося среди развалин Жана д’Эрлемона. Да, Жана д’Эрлемона, тайного владельца замка! Тогда я начал поиски, начал читать газеты того времени, и овернские, и парижские. С десяток раз возвращался я в Вольник – разведывал, расспрашивал жителей деревни, вникал в подробности жизни маркиза, пробирался к нему в дом во время его отлучек, рылся в ящиках, вскрывал его письма, – и все это с одной главной целью, которой не руководствовалась прокуратура: проследить за каждым шагом и поступком того, кто скрывал чрезвычайно важную истину.

– И ты нашел что-нибудь новенькое, старина? Ну ты и хитрец!

– Да, я нашел кое-что новенькое, – спокойно подтвердил Вальтекс, – и вдобавок связал воедино несколько деталей, которые, рассуждая логически, объясняют поведение Жана д’Эрлемона.

– Выкладывай.

– Именно Жан д’Эрлемон попросил супругов де Жувель пригласить к себе Элизабет Орнен. Именно он уговорил Элизабет спеть, именно он выбрал и указал ей ту площадку среди руин, где ее появление могло произвести наибольшее впечатление, именно он проводил Элизабет Орнен через сад до нижних ступеней лестницы.

– Они оба находились на глазах у всех присутствующих.

– Но не все время. Между тем, как они свернули в скрывшую их аллею, и появлением Элизабет, уже одной, на площадке с арками, прошла примерно минута. Куда больше, чем требуется, чтобы преодолеть это короткое расстояние. Что же произошло за эту минуту? Это легко установить, если выдвинуть гипотезу, основанную на показаниях нескольких слуг, которых в то время почти не допрашивали: когда все мы увидели Элизабет наверху среди развалин, на ней уже не было колье.

Рауль снова пожал плечами:

– Выходит, он похитил драгоценности, а Элизабет Орнен покорно подчинилась?

– Нет, она доверила ему ожерелья, полагая, что они не соответствуют стилю арий, которые она собиралась исполнить. Мелочь, но в этом вся требовательная к себе Элизабет Орнен.

– А потом, вернувшись к гостям, он убил ее, чтобы присвоить драгоценности! Причем убил издали, с помощью Святого Духа!

– Нет. Он приказал ее убить.

Рауль начал терять терпение.

– Никто не станет убивать любимую женщину, чтобы завладеть драгоценностями от театрального костюма – фальшивыми рубинами и сапфирами.

– Верно. Но на это можно решиться, если драгоценности настоящие и стоят миллионы.

– Перестань! Элизабет сама утверждала, что эти драгоценности – подделка.

– Она была вынуждена так говорить.

– Но почему?

– Она была замужем… А драгоценности ей подарил американский любовник. Элизабет Орнен скрывала это от мужа и от друзей, которые могли бы позавидовать ее сокровищам. У меня есть письменное доказательство подлинности и несравненной красоты этих драгоценных камней.

Рауль молчал; ему было не по себе, и он смотрел на Клару, которая спрятала лицо в ладони. Затем он спросил:

– И кто же совершил преступление?

– Человек, о присутствии которого в замке даже не подозревали… Гасью, нищий пастух, деревенский олух… как говорится, не сумасшедший, а блаженный. Доказано, что д’Эрлемон часто наведывался к Гасью, когда гостил у Жувелей, дарил ему одежду, сигары, даже деньги. Зачем? С какой целью? Я, в свою очередь, тоже заглядывал к господину Гасью… Выуживал из него обрывочные признания – он пытался рассказать мне о женщине, которая пела… и упала во время пения… Незаконченные, бессвязные обрывки воспоминаний. Но однажды я застал его в тот момент, когда он, вооружившись самодельной рогаткой, целился в пролетавшую над его головой хищную птицу. Камень вылетел из рогатки и убил ее. Это его выдало. Мне все стало ясно.