Книга Руки Орлака, страница 169 – Морис Ренар

Из магазинов велотоваров, с велодромов и трасс сюда стекался всякий сброд: мелкие служащие, подмастерья и начинающие велогонщики, к которым примешивались более темные личности, пренебрегавшие «Буффало» или «Парк-де-Пренс»^[122]и приходившие сюда на правах продолжателей традиции – давно уже, к слову, неподдерживаемой – велогонок у расположенных совсем рядом городских укреплений.

Появление Обри прошло незамеченным – во многом благодаря вышеупомянутым мужчине и женщине, вошедшим в зал прямо перед ним. К тому же все внимание публики занимали явившиеся в бар чуть ранее Жан Марей и его спутница, которая в этот миг гладила шоколадного цвета пуделя с зеленым бантом на голове. Собачка млела от удовольствия и периодически обнюхивала потертый рыжий саквояж, стоявший под банкеткой.

– Славный песик, славный!.. Ну хватит, Бенко, хватит, полежи ты уже спокойно!

– Змей, Ява! – раздались крики. – Давай змей!

Женщина, казалось, не спешила удовлетворять желания шумной компании. Нахмурившись, она пробормотала что-то нечленораздельное – Марей в ответ лишь наградил ее насмешливым взглядом.

Обри устроился за столиком неподалеку, рядом с тремя парнями, находившимися уже в изрядном подпитии и вскоре потребовавшими у гарсона «добавки», чему шпион втайне обрадовался: развязать языки таким собутыльникам не составило бы труда, а ему нужна была информация.

Когда шум немного стих, Обри прислушался к разговору Явы и Жана Марея.

– Давай уже, показывай змей, раз тебя просят! – пробурчал последний.

Женщина сидела надувшись. Окинув кавалера страстным и в то же время свирепым взглядом, полным любви и ярости, она процедила сквозь зубы:

– Не ври мне, Фредди, и не увиливай. Это был ты: я видела тебя собственными глазами сегодня утром верхом на лошади! И мне это не померещилось – это уж точно не плод какой-то моей фантазии!.. С кем ты там был, с такой богато одетой демуазель? С кем? Я хочу знать только это – на остальное мне начхать, уж поверь. Кто она, эта девчонка? Я же тебя окликнула. Почему ты мне не ответил?

Лицо Марея приняло жесткое выражение, взгляд сделался пустым, и, поигрывая желваками, он отрезал:

– Ява, прекращай эти свои штучки, ты совсем уже помешалась. Я и знать не знаю, о чем ты.

Женщина едва сдерживала слезы под взглядами десятков зевак. В воздухе, словно дождевые тучи, сгущалось любопытство.

– Что, опять будешь фасонить? – прошипел молодой человек сквозь зубы.

Ява хмуро уставилась себе под ноги.

– Змей! Змей! Змей! – требовали зрители.

– А давай-ка ты, Фредди! – предложил кто-то из публики. – Ну пожалуйста, хоть разок!.. Змей, Фредди! Змей!

– Это будет нечто, вот увидите! – пообещал один из соседей Обри.

Даже хозяин бара, приземистый толстяк в фартуке и с засученными рукавами, не отходя от стойки, где он протирал бокалы, громко, на весь зал, воскликнул:

– Ну же, Фредди! Удружи, приятель! Давненько мы тебя, чертова лодыря, не видели за работой! Уникальный момент, дамы и господа, попрошу внимания: сейчас вы увидите опаснейший трюк Фредди Ужа.

– Фредди! Фредди! – неслось со всех сторон.

– Передай-ка мне саквояж, – бросил Жан Марей Яве. – Так и быть, покажу им, что умею.

Самоуверенно улыбнувшись, он снял пиджак, до локтей закатал рукава розовой, в белую полоску рубашки, и Обри тотчас узрел на правом предплечье «артиста» татуировку – синего ужа, обвивавшего руку.