Книга Руки Орлака, страница 200 – Морис Ренар

Вернувшись в замок, они прошли в комнату покойной хозяйки из огибающей главный двор галереи, куда выходили двери всех помещений нижнего этажа. Галерея имела два прямых угла и состояла из трех частей: центральной и двух боковых – западной и восточной. Дверь спальни мадам Лаваль являлась последней в том конце центральной части, который примыкал к восточной.

Левая от входа стена отделяла спальню от бильярдной. Центр стены занимал камин; по обе его стороны высились шкафы, в которых не было никаких щелей. Металлический экран, как и в ту трагическую ночь, плотно закрывал камин и препятствовал вторжению или бегству постороннего. Справа, из восточного окна, виднелась оранжерея; впереди, из южного, – парк.

План юго-восточного крыла замка Люверси

A – главный двор

B – галерея

C – комната Жильберты

D – туалетная комната

E – комната мадам Лаваль

F – бильярдная

L – столик

K – бильярд

J – окно, выходящее на оранжерею

I – кровать мадам Лаваль

H – раскладушка

G – гостиная

Посреди просторной спальни изголовьем к стене туалетной комнаты, находившейся в западном крыле, стояла белая лакированная кровать без балдахина; у стены висела нежно-голубая шелковая портьера на кольцах, ниспадающая с золоченой перекладины и доходившая до пола.

Рядом с этой кроватью, с восточной стороны, составляя пару той двери, что вела в галерею, располагалась дверь туалетной комнаты.

Лионель тщательно осмотрел запор на двери в галерею. Граф помнил, что его больная тетушка, не вставая с постели, отодвигала щеколду прутиком и впускала горничную Мари, когда та стучала. Прутик лежал на прикроватном столике. Лионель взял его и попробовал воспроизвести действия мадам Лаваль – засов издал сухой треск.

Граф послал Обри к автомобилю за масленкой и аккуратно смазал задвижку. Но треск не исчез, значит раздавался и раньше – находясь в туалетной комнате, не услышать его было просто невозможно. Если ни Жильберта, не спавшая всю ночь, ни графиня с ее чутким сном его не уловили, следовательно мадам Лаваль ночью не открывала дверь – по крайней мере, при помощи прутика, – и даже утром эта дверь была заперта, что и подтвердили мадам де Праз и ее племянница.

Итак, через дверь змея не проникла бы в помещение; единственными отверстиями, в которые она могла заползти, являлись два «сердечка» в ставнях. Но как она выбралась назад? Если бы мадам Лаваль, не прибегая к прутику, нашла в себе силы встать и самостоятельно открыть дверь или ставню одного из окон, Жильберта, несомненно, услышала бы нетвердые шаги. Их с матерью разделяли только тонкая перегородка и дверь, оставлявшая у пола узенькую щелку, которая пропускала лишь полоску света от ночника, – гадюка через нее никак не сумела бы проползти.

Осмотр туалетной комнаты и спальни Жильберты не дал ровным счетом ничего: Лионель не обнаружил ни одной зацепки, Обри же проявлял мало усердия, а рассудительности – и того меньше. Бывший дворецкий изначально не верил в это расследование и, безразлично оглядывая вещи, твердил:

– За двумя зайцами не угонитесь, ваше сиятельство. Поверьте, лучше заняться не былым преступлением, которого к тому же, возможно, и не было, а будущим грабежом – уж он-то представляется куда более вероятным!

Обри до того раздражал Лионеля, что тот отделался от него и, поблагодарив за услугу, отправил назад в Париж. Сам граф продолжил расследование; терзаемый подозрениями, он поднялся на второй этаж и тщательно осмотрел комнату, где во время болезни жены жил Ги Лаваль. Напрасно: обстановка самая банальная – ничего такого, что могло бы навести хоть на мало-мальски полезную мысль.