Онлайн книга «Убийства в Белом Монастыре»
|
– Глупец! – крикнул Морис Бохун высоким, пронзительным голосом, как у саранчи. Затем скользнул назад и отвернулся. Катарина снова бросилась вперед, но Беннет перехватил ее. В коридоре показались Уиллард и доктор Уинн, они бежали в сторону комнаты, Мастерс – за ними. Девушка не могла говорить, ее трясло, и Беннет боялся, что не сможет ее успокоить. Она отвернулась и попыталась высвободиться. – Послушайте! – хрипло сказал он. – Послушайте! Посмотрите на меня! Я бы не стал вам лгать. Клянусь, я бы не солгал. Если я пойду туда, посмотрю, а потом вернусь и скажу вам все как есть, вы обещаете оставаться здесь? Да? – Он это сделал, – произнесла она, задыхаясь. – Иногда он говорил, что сделает это, – и сделал. – Так вы дождетесь меня здесь? Ответьте! – Да! Да. Конечно. Если вы поспешите, потом вернетесь и действительно скажете правду… Идите! Он направился в комнату, инспектор Поттер – за ним. Проходя, он краем глаза увидел, что Морис Бохун сидит в проеме окна – неподвижный, одна половина его сухого, словно пергамент, лица и серый глаз с черным зрачком были на свету, плечи приподняты, рука лежала на трости. Свет хлынул в комнату короля Карла, когда Уиллард отодвинул шторы. Стала видна рослая фигура в коричневых кожаных сапогах, скорчившаяся на полу, но Мастерс и доктор Уинн расправили ее, словно куклу. Пахло дымом и паленой тканью; рот Джона Бохуна был открыт, и металл с тяжелым стуком упал на ковер из его разомкнувшихся пальцев. На втором окне захлопали занавески, и раздался тихий голос доктора Уинна: – Еще жив. Есть шанс. Хорошо, что в голову не стал стрелять, тогда точно не спасти. Вечно считают, что сердце ниже, чем на самом деле. Ха. Хватит мельтешить, оставьте мне… Назад. Чтоб вас! – Думаете, – сказал, запинаясь, Уиллард, – вы можете… – С чего бы мне это знать? Заткнитесь. В чем-то его отвезти… чтобы не трясло. А? Катафалк? Почему нет? Если есть, лучше и не придумаешь. – Быстро, Поттер, – сказал Мастерс, – фургон – и носилки. Скажите, я приказал. Да не катафалк! Что стоите и пялитесь, бегом! В комнате было четыре окна: два в стене слева рядом с дверью, ведущей на лестницу, и два в глубине, с видом на газон. От оконного переплета падали решетчатые тени на большой стол и стул, рядом с которым лежал Джон Бохун; на полу были разбросаны бумаги, которые сквозняком сдуло со стола. Один лист, словно обретя какое-то странное подобие жизни, долетел до самой двери. Беннет, созерцавший накрахмаленную рубашку, брошенную на стул, машинально придавил бумагу ногой. Он вспомнил выражение лица Джона Бохуна и последние слова, которые тот произнес, прежде чем покинуть гостиную. Можно было уже тогда догадаться… Буквально в воздухе носилось. Но почему он это сказал: «…как бы я ни пытался доказать… я только запутываюсь. Меня точно за что-нибудь да повесят». Почему такое подозрительное поведение, которое кого угодно привело бы под суд, почему такой ужас по отношению к Марсии, когда можно было доказать, что он неповинен… Человек с пулей в груди вдруг застонал и дернулся. Беннет посмотрел вниз. Взгляд упал на лист бумаги под ногой, скользнул в сторону… Корявый почерк, размашистый и неровный, как у пьяного. Простите, что переполошил весь дом. Прошу, простите, но я был вынужден это сделать. Вы, вероятно, теперь знаете, что я убил Канифеста. |