Книга Шифр Данте, страница 116 – Вазим Хан

Сет повернулся к Фернандесу:

– Ты снова взялся за старое?

Фернандес изумленно выдохнул и напрягся. Он корчился под взглядом Сета, и Персис вдруг с удивлением обнаружила, что его унижение совсем не доставляет ей удовольствия.

Странно.

– Я ничего ему не давал, – выдавил наконец Фернандес.

Сет продолжал испытующе сверлить его взглядом.

– Ладно. Тогда, может быть, вы мне расскажете, что происходит с расследованием? Не сомневаюсь, мне в дверь вот-вот кто-нибудь постучит, и вряд ли я смогу просто вышвырнуть их на улицу.

Фернандес молча ждал, пока заговорит Персис. И тогда она произнесла то, о чем несколько минут назад не могла даже помыслить:

– Я сосредоточилась на деле Хили, и этим расследованием пока руководит Фернандес.

Она почувствовала его изумленный взгляд.

Наконец Фернандес повернулся к нетерпеливо ждущему Сету и быстро заговорил:

– Наша единственная зацепка – подозреваемый, известный как мистер Грей, он же Удо Беккер.

– Мужчина со шрамом?

– Да. Я пытаюсь его найти. Я был на всех главных железнодорожных станциях, говорил с носильщиками, со служащими на аэродроме. Потом с консьержами в нескольких больших отелях, где обычно останавливаются иностранцы.

Сет ждал.

– И?

– Ничего. Его никто не видел. Кем бы он ни был, он явно умеет не привлекать к себе внимания.

– Но он же был в Le Château des Rêves. Зачем? Что он там делал? С кем он встречался?

На это никто из них ответить не мог.

Сет вздохнул:

– Что дальше?

– Продолжу искать.

Когда Фернандес вернулся на свое место, Сет задумчиво посмотрел на Персис:

– Неужели вы научились не ссориться?

Персис нахмурилась:

– У меня слишком много дел, чтобы следить за каждым его шагом.

– Это называется делегирование полномочий. Фернандес хороший полицейский.

– Вы не устаете мне об этом напоминать.

– У него двухлетний сын.

– Я знаю.

– А ты знаешь, что у этого сына врожденная болезнь печени? Знаешь, сколько денег Фернандес тратит на то, чтобы мальчик жил? Что по выходным он часто работает в доках и только так сводит концы с концами?

Персис сжала зубы и посмотрела на Сета.

– Нет. Ты не знаешь. Он не из тех, кто станет рассказывать, а ты не из тех, кто спросит.

– К чему это все?

– К тому, что нельзя судить других, пока не знаешь всех фактов. Фернандес поступил плохо. Но у него были на то серьезные причины. Свои причины. Если это чего-то стоит, лично я считаю, что он честный человек.

Персис молча переваривала услышанное, пока Сет не вернулся к делу Хили.

– Что дальше?

Она быстро рассказала о том, что Джеймс Ингрэм мог быть нацистом.

– Нацисты! – Сет безвольно откинулся в кресле. – Если об этом узнают, меня разорвут на куски.

Персис не знала, о ком он говорит – о журналистах или о болванах в Дели.

Когда Сет немного пришел в себя, он выдвинул ящик стола и налил себе выпить. Успокоившись окончательно, он спросил:

– Зачем нацистам, черт бы их побрал, нужна «Божественная комедия»? Насколько я слышал, сейчас они все, сверкая пятками, бегут в сторону Южной Америки.

У Персис не было на это ответа.

– Как будто у нас и без того не хватает психов, – пробормотал Сет, качая головой. – Знаешь, почему я так ненавижу нацистов?

Он поставил стакан на стол, взял ручку, нарисовал что-то на листке бумаги и подтолкнул его к Персис.

Этот символ узнавали в любой точке земного шара.

Нацистская свастика.