Книга Шифр Данте, страница 121 – Вазим Хан

– Простите. Я никогда не плачу на похоронах. Просто… черт, такая потеря! – Она взяла себя в руки и повернулась к Персис: – Арчи сказал, вы еще на шаг ближе к тому, чтобы найти манускрипт.

Арчи?

Персис ошеломленно моргнула. К Локхарт уже вернулась ее обычная деловитость.

Персис взглянула на Блэкфинча: он убрал руку с плеч американки и стоял рядом с видом заблудившейся овцы. Персис ощутила волну тепла: она вспомнила вкус его губ, его руки на…

– Инспектор? – Локхарт смотрела прямо на нее и ждала ответа.

Персис кашлянула, чтобы скрыть смущение, и рассказала о последних находках. Это было рискованно, но Персис готова была рискнуть: никто в Бомбее не понимал, что творилось в мыслях у Хили, лучше, чем Локхарт – по крайней мере, в той части, которую он готов был открыть.

Но американке его последняя загадка тоже ни о чем не говорила. Однако, казалось, она пришла в ярость от мысли о том, что по городу в поисках манускрипта шныряют нацисты.

– Три года назад Смитсоновский институт отправил меня в Польшу: я должна была осмотреть концлагеря и подготовить выставку. Освенцим, Собибор, Треблинка. У меня крепкие нервы, но даже мне стало плохо, когда я ходила по этим местам и представляла, что нацисты делали там с миллионами мирных жителей, с женщинами, детьми… – Она стиснула зубы. – Наверное, тогда я впервые по-настоящему поняла, что такое аморальность. Нас учат верить, что человечество выше этого. Что мы созданы по образу Бога. Что ж, если Бог выглядит так, я совсем не хочу с ним встречаться.

– Хили о них что-нибудь рассказывал? О нацистах.

– Нет. Я уже говорила, он никогда не обсуждал военное время. Насколько я знаю, он их ненавидел. Что бы они с ним ни сделали, это оставило след.

– Как вы думаете, зачем его могли перевести из тюрьмы в Винчильяте в другое место, но подделать записи так, чтобы казалось, что он по-прежнему там?

Локхарт покачала головой, раскидав по плечам золотые локоны:

– Это странно. Видимо, они не хотели, чтобы кто-то узнал, что его увезли. Вероятно, если собираешься пытать относительно известного человека, такого, как Джон, приходится заботиться о мерах предосторожности. Информационная война не менее важна, чем реальные сражения.

Но Персис не удовлетворило такое объяснение.

Локхарт взглянула на часы.

– Мне пора, – сказала она.

Она обрела привычное бодрое расположение духа. Внезапное проявление эмоций было всего лишь временным отклонением от нормы.

– Инспектор, я понимаю, что прошу о многом, но вы не могли бы держать меня в курсе дела?

Персис сухо улыбнулась:

– Вы все еще рассчитываете заполучить манускрипт для Смитсоновского института?

– Жизнь продолжается, – ответила Локхарт, ничуть не смутившись. – У меня есть работа. – Она повернулась к Блэкфинчу: – Может быть, мы могли бы когда-нибудь пообедать? Я бы с радостью узнала о вашей работе побольше.

Она достала визитку. Блэкфинч тупо посмотрел на кусочек картона, взял его с таким видом, будто берет гранату, и, виновато взглянув на Персис, сунул в карман пиджака.

Локхарт быстро двинулась прочь.

– Интересно, почему отец Хили не захотел, чтобы тело его сына вернули в Англию? – чересчур громко поинтересовался Блэкфинч, будто затем, чтобы не дать Персис прокомментировать приглашение на обед.

Как будто оно ее волновало. С чего бы?