Онлайн книга «Моя навеки, сквозь века»
|
Девица – абсолютно невменяемая, шла, покачиваясь, но перед тем, изрядно потрепала штабс-капитану нервы, со своим дружком. — Как же вы покажетесь такая домой? — спросил, когда с горем пополам они забрались в карету. По дороге Алиса так и норовила упасть, несколько раз подскальзывалась, но Слепцов чудом успевал её ловить. Кабы не приличия, взял бы на руки и дело с концом. — Я не поеду домой… ик! — Это как? — Ик! Я сказала маме, что ночую сегодня у Мари, мама отпустила… ик! — А Мари? — А Мари я предупредила, что маменька может справиться… ик! обо мне… — Что же вы намерены были делать? — он не мог не улыбаться, глядя, как глаза её сверкают от выпитого, в темноте кареты, щёки горят от смущения, а голос звучит звонко, обрывисто. А губы говорят всё невпопад. Снова. — Напиться! Ик! А потом на морозе гулять, до полудня, пока протрезвею… ик! — Эвона как… милчеловек, — Василий два раза стукнул по стенке кареты, высунулся из окна: — меняем адрес: на Большую Конюшенную едем, девятый дом. — К вам? — она смешно замотала головой, выпучив глаза. Будто трезвее стала. — Не поеду к вам! У вас же там целый дом народу! Слуги, родные… — Слуги спят давно. Да и не много их, мать в поместье уехала, скоро не вернётся. А гулять до полудня, вы уж простите, я вас не пущу. А во мне самом хмеля столько нету, чтобы вам компанию составить. Так что решено: ночуете у меня, Тоня вам комнату подготовит, она молчать умеет, да и нравитесь вы ей, — Василий ждал, что барышня спросит, откуда он, Василий, знает об их с Тоней знакомстве, но та словно и не заметила, — за честь свою не тревожьтесь, ночью никто не увидит, а завтра выйдете в сопровождении. Отчего-то она не стала спрашивать, как именно и с кем она выйдет. — Значит… ик! Вы, Василий Слепцов, везёте меня в особняк Слепцова, ик! На Большую Конюшенную? Так странно это прозвучало, словно… как будто надо было непременно ей проговорить эту свою белиберду. Василий только кивнул, соглашаясь. Пусть называет и дом его странным названием, и слова свои странные говорит… лишь бы говорила с ним, не как эти дни. Барышня отвернулась к окну в тот миг, когда где-то пропел первый петух. Она улыбнулась, и в ответ на эту улыбку, хоть и не ему адресованную, Василий тоже улыбнулся – такая хрупкая, нежная… скукожилась вся, пьяненькая… сейчас бы снять её с сиденья да на колени к себе усадить, и закрыть от всего мира. От мыслей её тревожных, дел мятежных… Нельзя! Это не девка крестьянская, и не купеческая вдова, такой ангел подобного поведения к себе не стерпит. Впервые Слепцова одолевали эдакие чувства… Он подал руку своей барышне, помогая выйти из кареты, когда сидящая у дома собачонка, взбрехнула, и Алиса, вздрогнув, слетела чуть не на припорошенную уже дорожку. — Видно, заледенела ступенька, — сказал Василий покрасневшей девушке, едва успев её подхватить. Но ведь успел! Не мог не успеть! Она ничего не ответила – смущена – сделал вывод Слепцов, и, не мешкая, не давая ей возразить, открыл дверь парадной. Ночь. Тонька, любопытный нос, уснула прямо у двери, на софе, хоть бы не продуло дурёху. А если прислуга спит, если не разбудить её – то и комнату для гостьи приготовить некому. И придётся Алисе квартироваться в его постели… В тёплом, мехом подбитом пальто стало жарко. Не мудрено. |