Книга Моя навеки, сквозь века, страница 42 – Марина Повалей

— Проснулись? — бодрая и свежая, только непривычно-серьёзная, она взглянула на него. — Как самочувствие?

Тело, будто цепью сковало.

— Неважно, — буркнул хрипло и потянулся к сонетке.

— Зачем вы… — не успела она его опередить, — кухарка ваша занемогла сегодня. Она, представляете, боялась не встать, Тоня не смогла сама уговорить, пока я не пришла. Еле с ней справились, — помолчав немного, она спросила: — вы и правда можете её выгнать?

Нет, с утра, с такой мигренью, это невыносимо.

— Мне умыться надо, — стал вставать, Алиса бросилась к нему, схватив со стола две чашки.

— Тоня сказала, что вам плохо будет после такого сна на софе. Она вам обычно чай делает, чтобы отпустило… вот, — указала на первую чашку.

— А здесь?

— А здесь кофе, — не дав ему возразить, продолжила: — сказала она мне, что вы не любите, сказала. Но кофе поможет! Я честно вам говорю, поверьте. Просто выпейте, он и остыл уже. Я… сама варила.

Не раздумывая, он махом осушил всю чашку. А кофейную грязь запил мятным Тониным чаем.

— Мммм… это…

— Сахар положила, Тоня сказала, что вы не любите, но я…

Василий стал двигаться к едва заметной двери в уборную, а Алиса за ним, болтает что-то про чай-кофе, да про сахар…

— Мне бы умыться… — для наглядности он потянул за ручку.

Девица Кос сунула нос в приоткрытую дверь, и, что странно, не смутилась, лишь нагло-понимающе ухмыльнулась, демонстративно отступив назад.

После умывания, а быть может выпитый кофе или чай помог, но в голове у штабс-капитана прояснилось. Выходя из уборной он жалел только о том, что не сменил вчерашнюю рубашку, да и побриться здесь никак не удалось, все принадлежности в его туалетной комнате.

— Почему это письмо так странно написано? — ошарашила его барышня, сразу, с порога.

— Что именно вам кажется странным? — он прошёл к столу, встал у неё за спиной.

— Сами посудите, — она, неверно поняла его недовольный вздох, приняла на свой счёт, быстро начала объяснять. Слепцов же, первым делом глянул на наглухо застёгнутое под горло девичье платье. С его положения вид мог бы предстать тот ещё… — записка короткая, но каждая буква, в каждом слове идеально, старательно выведена. Это писал человек, не привыкший к письму, то ли редко пишет, то ли слишком старался изменить почерк, то ли… ребёнок. Здесь, почерк у людей не меняется, с этими вашими макалками, было бы больше писчих предметов – почерк одного и того же человека мог бы выглядеть по-разному в зависимости от инструмента, как быстро он пишет… этот человек очень старался, — она говорила без пауз, не умолкая ни на миг. Слепцов совершенно отчаялся угнаться за ходом её рассуждений, продираясь через непонятные слова, — вам полегчало? Мигрень ваша ушла? Зачем вы спите здесь, если вам потом так плохо? Выкиньте к чёртовой матери этот диван! Здесь же и ребёнок не поместится! — она так споро перепрыгнула на тему дивана, что Василий растерялся, так и не сумел сконцентрироваться ни на одном из того, о чём говорила Алиса. Она рассказывала о том, как важен для тела и разума здоровый сон – он это вычленил по отдельным словам, потом про кофе – что в малых дозах и хорошо приготовленный, он проясняет разум, обещалась непременно перед уходом научить Тоню хорошо варить кофе… — Вы и правда можете вот так выгнать свою кухарку?