Книга Хозяйка медовых угодий, страница 62 – Ри Даль

— Эти девчонки — воровки! — заявил он. — Из амбара барона семена пропали, а у них фацелия цветёт! И сбежали они оттуда, слыхал я!

Брад нахмурился, переводя взгляд на меня. Я выпрямилась, держа Лину за плечи, и заговорила, стараясь, чтобы голос не дрожал:

— Мы не воровки, Брад. И семена не крали. А что до беглецов… Видно, у беглецов для побега имелись причины.

Брад пристально вгляделся в меня, как будто проверяя на ложь.

— В поместье барона разное творится, — сказал он медленно. — Беглецы там — не новость. Может, и так, что были у них причины бежать. Но воровство — дело низкое. Если семена краденые, то ворам не место на нашей земле.

Я открыла рот, чтобы возразить, но тут раздался ещё один голос — низкий, спокойный, но твёрдый, как удар молота:

— Семена не краденые. Я сам подарил их Марисе.

Толпа ахнула и расступилась. Ксавье шагнул вперёд, его высокая фигура возвышалась над людьми. Его рубаха была запыленной, волосы растрепались, но глаза горели решимостью. Он посмотрел на меня, и на миг мне показалось, что в его взгляде мелькнула тревога — за нас.

— Лесничий! — выкрикнул кто-то, и толпа зашепталась. Ксавье побаивались — его одиночество, его сила, слухи о нём делали его фигурой загадочной. Никто не решился спорить.

Брад прищурился, глядя на Ксавье.

— Значит, утверждаешь, что дал им семена? — спросил он.

— Да, — ответил Ксавье, не отводя взгляда. — Я нашёл старый мешок с фацелией в лесу, у заброшенной мельницы. Отдал Марисе, чтобы она оживила землю. Это правда.

Я затаила дыхание, чувствуя, как Лина прижимается ко мне сильнее. Ксавье лгал, и я это знала. Он брал вину на себя, защищая нас.

Брад помолчал, его взгляд скользнул от Ксавье к нам. Наконец кивнул.

— Если лесничий говорит, то я верю, — сказал он. — Но впредь будьте осторожны. Слухи — дело опасное.

Толпа начала расходиться, ворча, но уже без прежней злобы. Мужчина в шляпе сплюнул на землю, но отступил, не решаясь перечить. Купец в зелёном кафтане вернулся, купил горшок мёда, заплатив серебряную монету, и ушёл, не сказав ни слова. Ещё несколько человек подошли, купили баночки, но я чувствовала их настороженные взгляды. Лина молчала, пряча лицо в моём платье.

Когда солнце начало клониться к закату, мы собрали корзины. Выручка была скромной — пятнадцать медяков и одна серебряная монета, но это было больше, чем я смела надеяться. Я посмотрела на Ксавье, который помогал нам складывать холст.

— Спасибо, — тихо сказала я. — Если бы ты не пришёл…

Он покачал головой, прерывая меня:

— Не благодари.

Я хотела возразить, но заставила себя сомкнуть губы. Что-то в выражении лица Ксавье настораживало, а в голосе его сквозило нечто горькое. Потому я решила повременить с расспросами. Вместо этого я взяла Лину за руку, и мы пошли прочь от площади.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оттенки ржавчины и золота, когда мы с Линой и Ксавье почти добрались до к пасеки. Луг шуршал под ногами, как старый пергамент, а ветер нёс пыль, которая оседала на одежде и волосах. Лина шла впереди. Она уже успела позабыть о неприятном инциденте на рынке и теперь, казалось, её больше ничто не волновало — она была всем довольна и абсолютно счастлива. Лина болтала без умолку, а мне оставалось лишь мягко улыбаться ей, хотя на душе у меня было совсем неспокойно.