Книга Хозяйка медовых угодий, страница 1 – Ри Даль

Дождь стучит по окну, и я слежу за струйками, которые текут по стеклу, будто слёзы, которые я разучилась проливать. Мне сорок пять, но каждый раз при взгляде в зеркало на меня оттуда смотрит женщина, постаревшая на десятилетия.

Пять лет назад моя жизнь разлетелась на куски: авария унесла Антона, моего мужа, и Соню, нашу восьмилетнюю дочку, мою звёздочку с косичками и смехом, как звон колокольчика. С тех пор мир стал серым, как этот промозглый октябрь в Петербурге.

Я провожу пальцем по пыльному подоконнику. Когда-то здесь стояли горшки с мятой и базиликом, их запах наполнял всё кругом жизнью и счастьем. А теперь пусто. Как в моём сердце. Работа в библиотеке — единственное, что держит меня на плаву.

Перекладываю книги, вдыхаю запах старой бумаги, но даже это не спасает. Каждый шорох страниц напоминает, как Антон читал Соне сказки, а она, свернувшись калачиком, просила: «Ещё раз про пчёл, пап! Хочу ещё…».

Эти воспоминания разъедают душу. Я научилась больше не плакать, но не вспоминать — так и не научилась.

Нащупываю в кармане ключи от дачи, старого дома в часе езды от города. Не была там с весны, но сегодня я то ли по ошибке, то ли интуитивно схватила эти ключи, идя на работу. Что-то тянет меня туда, словно шёпот из прошлого.

Дача была нашей с Антоном мечтой, нашим убежищем, нашей маленькой уютной обителью, в которую мы оба вложили свой труд и сердце. Мы купили её за копейки, влюбившись в заросший сад и гудение диких пчёл над клевером. Антон, с его заразительной улыбкой, загорелся идеей завести пасеку.

— Мариш, — говорил он, листая книгу о пчеловодстве, — а что если нам всё это дело восстановить? Просто представь! Наш мёд будет пахнуть лавандой и летом. Мы сделаем его лучшим!..

Мы начали с малого: два улья, грядки с подсолнухами и фацелией. Соня бегала по саду, называя пчёл «подружками» и мечтая стать «пчелиной королевой». Я училась смешивать травы, чтобы мёд был не только вкусным, но и целебным. Антон мастерил рамки, а я представляла, как наш сад станет цветущим раем, где пчёлы гудят, а мы смеёмся. Всей семьёй…

Но той зимней ночью всё рухнуло. Скользкая дорога, грузовик на встречке. Я осталась дома из-за простуды, а они… Звонок из больницы расколол мою жизнь на «до» и «после». Впрочем, «после» уже не было ничего. Потому что меня тоже не стало...

После похорон я не могла вернуться на дачу. Улья опустели, пчёлы улетели, сад зарос бурьяном. Но сегодня я чувствую, что должна поехать. Может, чтобы попрощаться... Или отыскать хоть каплю того тепла, что мы потеряли.

Сажусь в старенькую машину, сердце сжимается от воспоминаний. Дорога петляет, дождь усиливается, и вот я у ворот дачи. Деревянный забор покосился, краска облупилась, а калитка скрипит, как старуха, жалуясь на одиночество.

Сад встречает меня тишиной, нарушаемой только шорохом дождя. Когда-то здесь цвели яблони, а подсолнухи тянулись к небу, словно улыбались солнцу. Теперь — сплошной бурьян, колючий и мокрый. Я иду по заросшей тропинке, чувствуя, как ботинки вязнут в грязи. Дом, одноэтажный, с потемневшими брёвнами, смотрит на меня пустыми окнами. Крыльцо покосилось, а у крыши не хватает нескольких черепиц. Всё кричит о запустении и одиночестве, как моё сердце.

Останавливаюсь у старого сарая, где стояли улья. Дверь приоткрыта, и я заглядываю внутрь. Два улья, что Антон с такой любовью красил в жёлтый, теперь покрыты паутиной. Рамки сломаны, а запах воска давно выветрился. Касаюсь шершавого дерева, и в груди что-то ломается. Слёзы, которых не было годы, вдруг начинают течь по щекам без остановки, горячие и солёные.