Книга Дочь мольфара, страница 44 – Ри Даль

— Нет, — медленно, нараспев произнёс Тодор. — Сам Люцифер тебе уже не поможет. Никто не поможет и не пощадит. Ты приносишь разрушения и смерть, но я положу этому конец!

— За что вы так? — Агнешка заплакала. — За что вы так с Илкой? Вы… убили её…

— Не я! — перебил отец Тодор окриком. — Это твоя вина! Ты её убила моими руками! Ты отравила своей подлостью несчастное дитя! И ты погубила мою дочь! Ты всех уничтожила! Но я совершу окончательное возмездие. Ты будешь проклята даже в Аду!

Возвестив последнюю угрозу, священник бросил на пол ещё чадящее кадило. Освободившейся пятернёй он вцепился в платье Агнешке и рванул ткань с остервенением. Девушка закричала. И крик её бился о божественные стены, чтобы затем повториться снова и снова чудовищным каноном.

А отец Тодор продолжал срывать одежду с беззащитного тела. Несмотря на мольбы о пощаде, несмотря на сопротивление и агонию, несмотря на душераздираюшие вопли, он сдирал хлипкие девичьи тряпицы, подставляя оголяющую плоть под взгляды увековеченных святых, которые теперь казались совершенно равнодушными.

Агнешка билась, изворачивалась, пиналась. Но и её силы, такой великой для одной хрупкой девушки, не хватало, чтобы дать отпор жестокой похотливой тьме. Истерические рыдания не прекращались, даже когда последний клочок одежды слетел с обнажённой кожи. Визги и ор оглушали настолько, что, казалось, иконные образа вот-вот заслезятся. Но пронять отца Тодора не могло ничто. Ум его затопила ненависть, глаза выжгло сладострастие, уши прокоптило вожделением.

Он был подобен безумному животному, жаждущему крови и разврата.

Внезапно стены собора дрогнули снова, но уже не от криков. Купол завибрировал, застонал, а меж стыков в секунду засквозила щель.

Отец Тодор едва успел поднять голову на раздавшийся треск, как щель разверзлась за мгновение, выплюнув на пол церкви обезображенные доски. А из пролома вдруг выскочила Каталина…

Каталина! Его родная дочь!

Она прыгнула внутрь храма, но не упала тотчас, а зависла в воздухе. Каталина парила… как ангел.

Вот только ангелом она не была. И отец Тодор, отпрянув в ужасе, понял это по тому, как смеялось это чёртово создание — уже привычным, но ещё более громким смехом.

В одной простой белой рубахе, которую отец единственную разрешил носить дочери, запирая её под навечный домашний арест, босая и растрёпанная Каталина летала в пространстве над алтарём. И хохотала. Непрерывно хохотала, создавая вокруг себя необъяснимые и невидимые потоки дьявольского ветра.

— Убийца! — выкрикнула она обвинение прямо в лицо отцу Тодору. — Прелюбодей! Лжец!

— Каталина… — всё ещё не верил своим глазам священник.

Он отступал, гонимый страхом и непониманием происходящего. В последний миг, вспомнив об оставленном на алтаре огромном ручном кресте, Тодор схватил его и прижал к груди.

— Изыди, проклятая!

— Это ты проклят!

Каталина настигала его, давила, ужасала одним только обезумевшим видом своим — красными губами, расплетёнными светлыми косами, стелящимися по ветру, полупрозрачным станом под тонкой белой тканью рубахи.

— Ты так ничему и не научился! Ты так ничего и не понял! Но больше ты никому не причинишь боли!

— Изыди! Изыди, сатанинское отродье! — Тодор упал на колени и зароптал.

Запах ладана резко перебила вонь горячей человеческой мочи.