Книга Дочь мольфара, страница 52 – Ри Даль

Он снова повернулся к толпе на фоне пламенного столба и заговорил тихо, спокойно, почти неслышно, но уверенно и жёстко:

— Это ещё не конец, братья и сестры. Мы найдём ведьму и накажем её по справедливости. Клянусь вам, зло получит по заслугам своим.

Скрипел снег под ногами, и разбегались прочь шальные тени. Янко всеми силами старался уберечь свечной огонёк от стылого ветра, но не всякий раз ему это удавалось. И тогда наступала по-настоящему злая, непроницаемая темнота, в которой не находилось больше места даже серым теням. Лишь мощные вековые деревья хоть как-то выделялись чёрным на чёрном, давили с высоты своей недосягаемой величиной.

Но не деревья и не тени страшили троих друзей. Страшила их погоня. А погоня уже подрядилась за ними следом, буквально наступая на пятки беглецам. От церкви к лесу стремительно продвигалась шумная, ярко освещённая процессия, а сама церковь превратилась в громадный огненный маяк. Казалось, жар от его огня, опалял спины бегущих, хотя скорее жгучий страх был тому виной.

Агнешка, Янко и Лисия задержались по пути всего однажды, когда наткнулись на уже окоченевшее тело Илки. Её, будто сахарной мукой, обсыпал снег, заботливо прикрыв раны на всё еще красивом молодом лице. Илка словно бы прилегла отдохнуть с дороги и заснула здесь одна, но скоро, очень скоро обязательно проснётся…

— Прости меня, Илка… Прости, родимая…

Агнешка дотянулась рукой до белого лба, на котором застыл, изогнувшись, белый локон. Белый снег прилип к белым пальцам и стал тут же таять от живого человеческого тепла. На Илке же снег уже давно не таял, а покоился ровно и беспристрастно. Агнешка убрала с лица подруги несколько снежинок и постаралась улыбнуться ей.

— И её святой отец?.. — спросил Янко.

— И её, — подтвердила Агнешка. — Из-за меня. Тодор забрать меня хотел, а Илка ему отпор дала, защищать бросилась и поплатилась за то…

Лисия отвернула лицо и утёрла глаза рукавицей. Она последней видела Илку живой, но так и успела смириться, что той уже никогда не гулять по деревне, никогда не смеяться звонко, никогда не ругаться, не спорить, не петь. Никто больше не расскажет Лисии всяких хохм, чтобы легче было снести жестокости матушки Юфрозины.

Нет больше Илки. И как-то совсем это несправедливо вышло, нечестно. Не по-людски…

— Идёмте, девоньки, — сказал Янко, стараясь крепиться духом. — Через перевал дойти надо, а оттуда уж где-нибудь попрятаться до утра…

— Без отца не пойду, — твёрдо решила Агнешка. — Иначе на него все стрелы направятся. Тодор уж никого не пощадит.

Её передёрнуло при воспоминании о произошедшем в церкви. Но оплакивать усопших и страшиться пережитого сейчас было не место и не время. Нужно было спешить к Штефану.

Агнешка принялась было упрашивать Лисию, чтобы шла она потихоньку домой, пока никто её тут не углядел. Может, Юфрозине будет не до тумаков после стольких деревенских событий.

— Ты только главное — молчи, — говорила Агнешка. — Никому не сказывай, что видела и с кем была.

— Не буду молчать, — упрямилась Лисия. — Всё расскажу, как время придёт.

— Дожить бы до того времени, — вздохнул Янко.

Его взгляд снова упал на мёртвую девушку.

Каталина почила. И Илка тоже. И Агнешку едва не постигла та же участь. А боровчане бежали по следу, кажется, желая пролить ещё больше невинной крови.