Книга Дочь мольфара, страница 61 – Ри Даль

Песнь его разносилась по склону, когда он медленно приближался к обгорелому остову дома. У обугленной дыры, которая раньше была главным входом в хату, Янко нашёл рукавички Лисии. Самой Лисии не нашёл. Должно быть, боровчане унесли её тело, дабы отдать вдове Юфрозине, отныне дважды вдовой.

Подумав, Янко решил не возвращаться к лесу, чтобы проверить, осталась ли Илка в снегу. Скорее всего, её также забрали. И Каталина, что осталась распятой в церкви, наверняка уже снесена для погребения. Сегодня по всей деревне пронесётся траур. Траур и празднество — или в какой-то момент оно стало единым?..

Янко обернулся на гору, откуда пришёл, — где-то там потребно было искать и Агнешку. Он чувствовал, он знал, его тянуло туда магнитом. Никаких иных необъяснимых или непонятных чувств он сейчас не испытывал: принесённый дар не наделил его ничем сколько-то особенным. По крайней мере, так сейчас ощущалось. Янко остался просто собой, только сильно опустошённым собой. Таким, каким сам себе не нравился.

Прислушавшись к внутреннему голосу, он решил, что Штефан отправится в Навь вместе с останками своего дома. Янко уложил старика на две сдвинутые скамейки, нанёс дров и сена, выдул из дымящегося бревна искру побольше, да и подпалил всё, до чего смог дотянуться.

От дождя поверхности отсырели и занимались пламенем неохотно. Однако победила настойчивость, и вскоре пожарище вспыхнуло по новой, почти с той же жадностью. Взгляд Янко упал на каким-то чудом уцелевшие веточки вереска, что сушились на одной из стен. Как так вышло, что огонь их не тронул, уже никто не поведает, да и смысла в том особого нет. Янко лишь порадовался, что откуда-то знает, как приятен вереск уходящей душе, как напутственен её аромат по дороге в Навь, как заботливо и плавно обтекает вересковым дымом лунные ступени.

Янко снял все четыре найденные ветки, неторопливо покрошил их в расползающийся огонь. А потом отошёл далеко за периметр и уже издалека наблюдал за проводами своего учителя и брата, и отца — старого мольфара Штефана. Вереск наполнил воздух топлёной медовой сладостью, скрывая за собой смрад горящей плоти, волос и ногтей. Возможно, впервые в жизни Янко ни о чём не думал. Он провожал человека, которого едва знал, и который стал ему в одночасье самым близким. Он провожал родную душу, с которой не имел никакого родства.

Он провожал часть себя. И немалую часть.

А потом Янко просто утёр рукавом тулупа лоб, запотевший от жара костра, развернулся лицом к горам и побрёл прочь.

Позади бил в спину огненный столб пожара, впереди било по глазам какое-то зловещее дымное свечение солнца, почти не видимое из-за туч, но оттого не менее сильное и ядовитое. Слева и справа набирали высоту горы. Под ногами скрипел почерневший, изрядно перемешанный с кровью и грязью, снег.

Янко шёл, зная, что скоро обязательно придёт туда, куда нужно.

Сложно сказать, что было бы милосерднее — найти Агнешку среди дня или среди ночи, или же никогда не найти?..

Ведь могли её столкнуть в глубокое ущелье. Могли её растащить по частям дикие звери. Могли её закидать камнями доверху, что не сыщешь никогда такой курган. Могли уволочь в деревню — на потеху публике и в назидание сомневающимся. Всяко могло статься.

Однако палачи бросили свою жертву там же, где казнили. Не потрудились как-то прикрыть свои деяния, как не потрудились похвастаться деянием своим. Они поступили как самые обычные дети, которые хватают игрушку, терзают её бешено, покуда не доломают, а после кидают где попало и больше не вспоминают о ней никогда. Детские шалости. Хотя здесь, на этом самом месте лютовали отнюдь не дети и даже не недоросли.