Книга Дочь мольфара, страница 86 – Ри Даль

— Убил, — негромко, но твёрдо сказал священник.

Вдова Юфрозина, вся в чёрном трауре, вся бледная и измождённая, поймала взгляд кающегося. Таисия, Илкина матушка, зачем-то отделилась от общего скопления и двинулась в центр круга.

— Кого ты убил, Тодор? — требовал ответа Шандор.

Тишина мёртвым крылом накрыла площадь.

Никто не говорил. Никто не двигался. Никто не дышал.

— Всех, — сказал Тодор. — Я убил всех, — он огляделся, ощущая на себе взгляд каждого боровчанина, и ещё раз утвердил: — Я убил всех. Илку. Лисию. Каталину. Это я их убил. А Агнешка не виновата. И отец её, Штефан, не виноват. Это я. Я виноват.

Снова молчание. Снова тишина.

Первой эту тишину нарушила Юфрозина. С диким воплем она кинулась на священника и вцепилась ему в уши. За ней следом подлетела Таисия. А там и остальные подтянулись, один за другим.

Кто-то пинал сапогом. Кто-то драл волосы. Кто-то ломал суставы. Кто-то стягивал до предела золотую цепь на шее.

Вся деревня раздирала на клочки рукоположённого отца Тодора. А на всю округу ещё целый час разносились мученические стоны и мольбы о смерти. И каждый сельчанин внёс свою лепту в народный самосуд.

Только голова Шандор глядел на творящееся со стороны. Глядел отчуждённо и без удивления. Его не покидала мысль, что он откуда-то знал, знал давно и уверенно, что в Боровице происходит нечто неладное. Сейчас просто всё окончательно встало по своим местам.

Правда, даже такое знание не вернёт погибших женщин. Да и сына Шандора, Янко, это тоже скорее всего не вернёт.

Голова глянул чуть в сторону от кровавой орущей кучи людей и вдруг встретился взглядами с Янко. Тот был не один. С ним рядом стояла какая-то девушка. Лица её Шандор не разглядел. Лишь заметил, что эта девица и Янко держатся друг с другом за руки, а от толпы — подальше.

Они, как и деревенский староста, оставались безмолвны и безучастны к очередной деревенской трагедии. Но, возможно, как и староста, они в тот момент надеялись, что эта бойня всё-таки положит конец круговороту чудовищных событий.

Юстына подбросила несколько брёвен очаг, поворошила их кочергой и, оставшись довольна проделанной работой, улеглась на медвежьей шкуре. Сладко потягиваясь, она наслаждалась долгожданным теплом и собственным телом, по которому успела соскучиться.

Всё-таки хлопотное это дело — оборачиваться кем-то другим. Особливо ей не нравилось принимать облик других женщин. Было в этом что-то оскорбительное. Хотя то, как поглядывал на неё всю дорогу Янко, пока Юстына была неотличима от Агнешки, оказалось очень приятным.

Но, как только они разъединились, и молодая вештица вновь стала сама собой, Янко тотчас прекратил смотреть в её сторону. Сейчас он сидел в углу и ждал, что скажет Космина. Ждал нетерпеливо.

Агнешка находилась здесь же — ни печальная, ни радостная, а какая-то уставшая. Должно быть, ей тоже трудно пришлось — у мавок свои заботы.

Одна лишь Космина казалась безупречно счастливой. Она зачарованно приглаживала синие цветы хладной руты, не желая с ними расставаться ни на секунду.

— Всё ли готово для ритуала? — спросил Янко.

— Всё, — улыбнулась старая вештица. — Всё давным-давно готово.

— Так что ж мы ждём?..

Космина тихонечко вздохнула, как иногда украдкой вздыхает родитель, намучавшийся объяснять что-то своему неразумному чаду.